Пустые глазницы домов, из которых ушла жизнь…
Ягоды, от изобилия которых кусты кажутся густо обрызганными ало-пурпурной краской, несмотря на неурочное для шиповника время (самое начало августа), совершенно спелые. Срываешь с колкой ветки бусину, а она мнется под пальцами, обволакивает их сладковатой оранжевой мякотью, пахнущей зноем, розами и чуть-чуть пылью.
Эти разросшиеся до непролазных джунглей шиповниковые кусты, некогда маленькими саженцами выкопанные людьми в лесу и заботливо посаженные на газонах центральной площади Кадыкчана, да еще, пожалуй, крепенькие вислоухие топольки и полыхающие свечки иван-чая — единственные в округе правдоподобные объекты. Все остальное – из разряда иррациональных величин. Потому что не бывает так в жизни: поселок есть, а людей в нем нет. Не должно быть.
***
Тем не менее, это есть. Сквозь базальтовую глыбу Рацио, кроша ее в мелкий щебень, прорастают в Явь брошенные жителями поселки и целые города. Постепенно разрушаясь, возвращаясь в первоначальное состояние песка и камня, они до последнего целого кирпичика хранят память о тех, кто их возвел, а затем предал.
Ресторан «Полярный».
Нельзя сказать, что они – достояние последних времен. Брошенные селения всегда следовали в арьергарде вечно устремленного в светлое будущее человечества. Просто если в других местах планеты весь процесс растягивался на тысячелетия, то на Колыме сжат до четырех-пяти поколений. Наверное, поэтому и воспринимается так остро безрадостный пейзаж руин десятков бывших поселков, в которых еще десять-пятнадцать лет назад бурлила жизнь. Однако на их общем фоне Кадыкчан производит особенное впечатление.
***
Кадыкчан. Вид с трассы.
Издалека, с федеральной трассы, в спокойной оправе зеленых пологих сопок, он выглядит белоснежным городом, аккуратным, компактным и вполне живым. Обман не исчезает, даже когда подъезжаешь ближе. Явные следы разрушений и запустения скрывают ровные ряды пятиэтажек, к которым, выписывая петли и ныряя в неглубокие лужи, ведет довольно сносная грунтовка – во всяком случае, не хуже, чем в любом нашем райцентре.
Въезд в Кадыкчан.
И только подъехав совсем близко, становится видно, что в большинстве оконных проемов нет стекол, у части зданий разобраны крыши и отсутствуют двери, припаркованные у подъездов легковушки съедены ржой, а покосившийся грибок над песочницей – все, что осталось от детской игровой площадки. Но даже когда приметишь все эти доказательства заброшенности, чувство полнейшей абсурдности происходящего еще не набрасывается на тебя со всей яростью изголодавшегося зверя.
Покосившийся грибок — все, что осталось от детской площадки.
Оно сделает это позже – когда ты выйдешь из машины и пройдешься пешком по бетонным, неплохо сохранившимся тротуарам. Вглядишься в затягивающие свет, подобно черным дырам межпространства, пустые глазницы оконных проемов.
Вывеска «Магазин №25».
Прочитаешь выцветшие вывески давно не торгующих магазинов и бьющий наотмашь неуместным оптимизмом лозунг над дверями начальной школы «Добро пожаловать в мир знаний». Угадаешь в бесформенном кусочке цветной пластмассы, лежащей под перевернутой скамейкой, детскую игрушку. Рассмотришь на торце спорткомплекса панно – сосредоточенно глядящего прямо перед собой, бегущего к победе олимпийца с факелом в высоко поднятой руке.
Средняя школа.
Узнаешь типовой вариант в очертаниях здания средней школы – такие же стоят в Мяундже, Омсукчане и в Палатке, с той лишь разницей, что они до краев наполнены ребячьим гомоном, строгими окриками учителей, звонками…
***
Кадыкчан возник в годы Великой Отечественной войны как рабочий поселок при предприятии по добыче каменного угля Аркагалинского месторождения, которое открыл в бассейне реки Эмтыгей геолог Б.И. Вронский в 1936 году (по другим данным, в 1943 году). Говорят, среди заключенных, строивших шахту и поселок, был писатель Варлам Шаламов.
Долгое время аркагалинское «черное золото» обеспечивало тепло предприятиям и приискам Сусуманского района, а с 1954 года стало основным сырьем для Аркагалинской ГРЭС, снабжавшей электроэнергией две трети Магаданской области.
Котельная.
На языке аборигенов Кадыкчан означает «маленькое ущелье, теснина». Иногда его переводят как «долина смерти». Зловещее название связано с наличием в долине подземных озер, которые порой прорываются на поверхность в неожиданных местах. Но, в отличие от коренных жителей, строителей Советской Колымы этот факт не пугал.
Фото из альбома «Родной Кадыкчан»
Венцом их героических (без всякой иронии) усилий стал красивейший поселок городского типа, который рос и хорошел с каждым годом, постепенно смещаясь от трассы (Старый Кадыкчан) к градообразующей шахте №10 (Новый Кадыкчан), а затем образовав новый центр (Новейший Кадыкчан). Росло и число его жителей: если в 1970 году поселок населяло 3 378 человек, то в 1979-м – уже 4 764, а согласно переписи 1986 года — 10 270 человек.
Так же бурно развивалась и Мяунджа, расположившаяся на другой стороне долины, в 6-8 км по прямой. В конце 70-х, на пике «махрового застоя», родилась красивая идея: объединить эти два поселка, растущих друг другу навстречу, в одно поселение со статусом города. И название ему придумали под стать – Звездогорск. Уж и место для аэропорта города будущего нашли подходящее, и наверняка построили бы и его, и сам Звездогорск, не вмешайся в планы перестройка…
***
А после взрыва на шахте, прогремевшего в сентябре 1996-го и унесшего жизни шести человек, про красивую идею забыли окончательно. Шахту закрыли. Почти шеститысячное население поселка продолжало стремительно таять. Через несколько лет вышла из строя единственная котельная, после чего жизнь в поселке для оставшихся кадыкчанцев превратилась в выживание.
Начальная школа.
4 апреля 2003 года вышел закон Магаданской области №32403, объявивший поселок Кадыкчан неперспективным, а его жителей – подлежащими скорейшему переселению. О том, как это происходило, информация противоречивая. Официальные источники утверждают, что кадыкчанцев эвакуировали в течение десяти дней. На форуме бывших жителей поселка, которые посредством Интернета до сих пор поддерживают тесную связь несмотря на то, что жизнь раскидала их по всей России, многие утверждают обратное. В.С. Полетаев, к примеру, пишет: «Кому было положено жилье по ликвидации шахты и разреза, те ждали. Кому не светило ничего, те уезжали сами, чтобы не замерзнуть».
У меня нет достоверных сведений, как расселялся поселок. Но судя по тому, что во многих квартирах осталась мебель, книги, кухонная утварь, цветочные горшки на подоконниках и детские – в туалетах, Кадыкчан опустел как-то вдруг, чуть ли не в единочасье. Как Припять. Скорее всего, именно это жутковатое сходство стало причиной того, что из всех оставленных людьми поселений Магаданской области Кадыкчан – единственный, кто удостоен чести (?) быть занесенным в списки мертвых городов России практически на всех существующих Интернет-ресурсах по данной тематике.
Вестибюль Дома культуры.
Ветер задумчиво перебирает тополиные листья; соглашаясь в чем-то сам с собой, кивает сиреневыми метелками иван-чая, проросшими прямо сквозь щели на деревянном крыльце Дома культуры, в вестибюле которого поверх кучи хлама покоится афиша.
Бюст Ленина на фоне Дома культуры.
Последняя в этом театральном сезоне… По остаткам краски на афише еще можно угадать, что 29 июня (или июля?) кадыкчанцев приглашали на бенефис – а вот чей бенефис, прочесть уже невозможно. Крыльцо выходит на площадь, когда-то мощенную квадратиками бетонных плит.
Центральная площадь.
Посреди нее на высоком постаменте – чей-то бюст. В матово отсвечивающем железобетонном затылке угадывается образ вождя мирового пролетариата.
Оскал смерти (бывший бюст В.И. Ленина).
Обхожу постамент, чтобы увидеть бюст в профиль, – и невольно вырывается: «Вот это символ!». Отвалившиеся куски бетона обнажили «кости» – ржавые арматурины и превратили лицо вождя в страшненькую маску, воспринимаемую не иначе, как оскал смерти. Позже я узнала, что это не злая шутка процесса выветривания. Бюст В.И. Ленина расстреляли перед отъездом последние кадыкчанцы.
***
Я люблю тишину. Она никогда не пугала меня раньше. А тут…
Брошенные людьми селения скупы на звуки. Выстрелит в безмолвие лопнувшее стекло, высыплется с хрустальным стоном из поведенной деревянной рамы; скрипнет когтями по остаткам шифера на крыше сокол сапсан, высматривая в зарослях бурьяна трусливо промышляющего евражку – и все разнообразие.
Магазин «Бригантина».
Не разбавляет тишину и тарахтение транспорта жителей Мяунджи или Кедрового, наезжающих изредка в поселок в поисках поживы, в основном, стройматериалов. Наверное, это правильно: чего добру пропадать, если оно еще может послужить людям? Кадыкчану оно уже точно не пригодится. И уж тем более – Звездогорску.
***
Конечно, пустое это все — сентиментальная рефлексия по безвозвратно ушедшему, эмоции; они бессильны перед суровой необходимостью и даже простой человеческой глупостью.
Но под ними, как сердцевина плода под сладковатой оранжевой мякотью шиповника, беспокойной занозой царапается мысль: а наше поколение когда-нибудь достигнет того уровня коллективного сознательного, когда ему захочется построить свой «Город-сад», Свой Звездогорск? Или так и остается скоплением одиночных звезд, сияющих впотьмах самим себе?
Блуждая по страницам сайтов, посвященных городам-призракам, нашла фразу: «Времена не выбирают. В них живут и умирают». Не оптимистично, зато точно, реально и практично. С одной оговоркой: да, мы не можем выбирать время, в которое нам выпало жить, но в наших силах придать ему смысл, направление, предопределить время, грядущее после нас. Было бы желание.
Автор статьи: Саша Осенева.
Фото автора.