Кто она была по национальности, каким образом попала в самую глушь колымской тайги, не знал никто. Ни один промысловик из числа местных коренных народностей не признал в ней представительницу своего рода. Прошлое, впрочем, как и настоящее этой удивительной загадочной женщины было окутано плотной завесой тайны, открывать которую Мария не желала никому.
Статная, чертовски красивая той загадочной неземной красотой, которой могут быть красивы исключительно только метиски, долгие годы она была притчей во языцах всей таёжной Колымы, не столько из-за своей редкостной красоты, сколько по причине своего таёжного фарта. Столько пушнины, причём самого высшего качества, не добывал в те годы ни один охотник-промысловик не только Колымы, но и, наверное, всей России.
Вы видели на картинах главную гордость королевских регалий — узкую, едва-едва закрывающую плечи монархов, королевскую мантию из шкурок горностаев? У этой добычливой таёжницы из шкурок этих очень редких и баснословно дорогих зверьков было огромное, не менее чем 2 на 2 метра походное одеяло, которое служило ей во время таёжных переходов вместо спального мешка. Но сказочная стоимость этого одеяла, равно как и сами деньги, не значили для неё абсолютно ничего. Она даже никогда сама не сдавала добытую пушнину. Мария просто приносила в зимовье ближайшего от её угодий промысловика-охотника мешок пушнины самого высшего качества, список необходимого ей снаряжения и продуктовых припасов. Отдельно — несколько шкурок в качестве оплаты за труды. За какую цену сдал её шкурки охотник, её совершенно не интересовало.
Были у этой добровольной отшельницы ещё две особенности. Просто нечеловеческая выносливость, способность к большим переходам в любое время года и безмерная гордость. Даже те, кто наиболее часто общался с нею, кто уже годами сдавал её пушнину, не могли припомнить случая, чтобы она хотя бы один раз обратилась к кому–то с просьбой о помощи.
Всё это создало вокруг Марии ореол притягательности, не счесть попыток предложений руки и сердца, но она отвергла все, продолжая жить по-прежнему броско, ярко и гордо одиноко.
Однажды вблизи её зимовья сломал ногу один из таёжных прощелыг. Водится в этих краях это малочисленное, но очень жадное до любой халявы ненасытное племя. Попав в эти отдалённые края по оргнабору, они не пожелали выезжать назад на материк после окончания трудового договора и рыскали, словно голодные псы по тайге в надежде ухватить за хвост госпожу удачу.
Как не противилось естество этой гордой, всегда одинокой отшельницы против нежданного гостя, нарушить закон тайги о бескорыстной помощи она не смогла, пришлось поселить его у себя.
Выздоровление шло медленно. Когда её постоялец сумел самостоятельно встать на ноги, землю покрыл снег. До ближайшего от зимовья посёлка было свыше двухсот километров, и Мария разрешила ему пожить до весны.
Зима на Колыме длинная, она и сама не заметила, как вначале привыкла, затем привязалась и, наконец, влюбилась в своего постояльца. Её истосковавшаяся за годы гордого одиночества душа так прикипела к этому неизвестно откуда свалившемуся на её голову таёжному мужу, что она безропотно согласилась с его предложением продать всю пушнину и охотничье снаряжение и переехать на материк.
Прошло лет пять, о гордой и фартовой таежнице многие уже просто позабыли. Но вот однажды с борта вертолёта, забрасывающего в дебри тайги очередную вахту бурильщиков-геологоразвед
На снежном насте русла замёрзшей реки чётко отпечаталась цепочка человеческих следов. Вертолёт сменил курс и полетел над руслом. Через пару километров вертолётчики увидели на снежном насте распластанное человеческое тело. Вертолёт, набрав высоту, развернулся и пошёл на второй заход. За это время лежащий на льду человек сел на наст, даже поднял голову в сторону вертолёта. Но странное дело — этот явно находящийся в критической ситуации человек не делал никакой попытки привлечь к себе внимание.
Вертолётчики уже не раз летали в здешних краях в любое время года и уже давно так, на всякий случай, приметили все пригодные для посадки вертолёта места. Они посадили машину на гарантированно надёжную галечную косу.
Уже в салоне вертолёта один из старых рабочих, который ранее не один десяток лет был охотником-промысловиком, с изумлением признал в этом подобранном измождённом человеке некогда знаменитую таежницу.
Как только женщину привели в чувство, первое, что она сделала, задала вопрос, откуда и куда летит вертолёт. Выслушав ответ, категорически отказалась лететь в райцентр в больницу и потребовала высадить её на стане геологоразведчиков.
На стане Марию разместили в балке поварихи. Этой удивительной женщине понадобилось чуть более суток, чтобы прийти в себя и уже на следующий день она пришла в столовую на ужин.
Всем было интересно узнать, когда и почему Мария вернулась на Колыму, но самое главное, каким образом она оказалась в самый разгар свирепой колымской зимы на льду реки одна и без лыж. Рассказ бывшей фартовой таежницы был короток. Её муж наглядно предоставил ей шанс убедиться в том, что, если человек прощелыга, то это уже навсегда. Он просто завёз свою богатую таёжную супругу за Урал, а потом бросил на одной из железнодорожных станций, не забыв прихватить с собой сумочку с деньгами и документами своей, теперь уже бывшей, жены.
Для дальневосточников, а жителей тайги тем более, самым ярким примером беззаветной преданности своему отчему дому всегда был лосось. Этой рыбой невозможно не восхищаться, когда видишь, как лососи наперекор всем силам зла: по осыпям, завалам, не замечая ран, стремится в свою родную реку, где он появился на свет.
Точно так же было и с Марией. Преданная, ограбленная, подло брошенная в неведомом ей краю, она даже не пыталась разыскать своего вероломного супруга или попробовать восстановить документы. Она просто приняла решение вернуться на родную Колыму и точно так же, как и благородные лососи, устремилась к своей цели, не обращая внимания ни на какие препоны.
Её задерживала милиция, направляли в приёмники-распределители для бродяг, несколько раз даже отправляли назад в места предыдущего задержания, но стоило ей вновь оказаться на свободе, она вновь устремлялась на северо-восток.
Через два года после своего отъезда, на попутных машинах, товарных вагонах, но большую часть пешком сумела достичь сначала Якутии, а затем и Колымы. Поселилась в одном из своих самых дальних зимовий и стала жить жизнью отшельницы. Ей, всегда неизменно гордой и независимой, было непомерно стыдно за то, что её так бессовестно и нагло обдурили. Вот почему, хотя она вернулась назад на Колыму ещё три года назад, о её возвращении, кроме одного старого таёжника–промысловика, меняющего её пушнину на припасы, не знал никто.
Этот бесхитростный рассказ потряс бурильщиков, прошло некоторое время, прежде чем старый бурильщик, который первым признал Марию, осмелился задать ей давно мучивший всех мужиков вопрос.
— И куда же ты шла в самый разгар зимы?
— Куда, куда, да за папиросами пошла…
В столовой мгновенно зависла мёртвая тишина искреннего изумления. Уж кого-кого, но таёжных бродяг — геологоразведчиков, о приключениях которых по всему Северо-востоку России ходит неисчислимое множество баек, казалось, удивить или поразить чем бы то ни было в тайге просто невозможно. Теперь более полутора десятка таёжных зубров буквально открыли свои рты от изумления.
Ну, Мария, ну таёжная красавица, ты и даёшь!!! За папиросами она пошла! Это какой же степенью уверенности в свои силы должен обладать человек, чтобы решиться в разгар зимы, когда выше отметки минус сорок градусов температура не поднимается, пойти за папиросами и куда? Ведь ближе двухсот километров от того места, где её подобрали, нет не то что посёлка, даже жилья.
Видя, какое впечатление произвёл на мужиков её ответ, Мария пояснила:
— За те два года, что я скиталась на материке, я очень пристрастилась к табаку. Но месяц назад, отправляясь на неделю для проверки дальних капканов, я неплотно закрыла крышку ящика с припасами. А когда возвратилась, то увидела, что мыши, залезшие в ящик и, не найдя ничего съедобного, в отместку порвали все гильзы моих папирос. Пробовала я самокрутки крутить, ничего не получается. Расползаются они у меня. Что делать? Не могу я уже без табака
Взяла пару шкурок и пошла в посёлок за папиросами. Но при спуске с крутой горы налетела на скрытый под снегом валун и сломала лыжу. Вернуться назад мне моя гордость не позволила. Раз решила идти, то и иди до конца, вот я и пошла дальше по руслу реки. Да не повезло, влетела в скрытую под снегом наледь, промокла, ну и, конечно, пока костёр развела, немного обморозилась, оттого и падала в снег.
Теперь таёжные зубры-геологоразведчики уже не просто с изумлением, а потрясённо смотрели на эту удивительную женщину. Наконец, кто-то робко спросил.
— Тогда почему же ты, обмороженная, усталая, отлично знающая, что до ближайшего жилья ещё как минимум двести вёрст не стала махать руками, привлекая внимания вертолётчиков, ведь мы запросто могли и мимо пролететь?
Она встала из-за стола и молча направилась к выходу, но уже у самого порога повернулась и насмешливо сказала.
— А разве кто-нибудь из вас ранее слышал о том, чтобы я, таежница Мария, хотя бы один раз попросила у кого-то помощи? Не слышали, то-то и оно. И можете мне поверить, не услышите никогда.
Через неделю Мария окончательно оправилась от пережитого и стала собираться домой в своё родное зимовьё. Отдавая дань уважения этой стойкой мужественной женщине, геологоразведчики подвезли её на вездеходе на допустимо близкое расстояние от её угодий.
Мария встала на подаренные ей разведчиками лыжи, закинула за плечи рюкзак с папиросами и иными припасами, которыми её щедро одарили буровики. Затем повернулась к провожающим и, как это издревле положено на Руси, положила глубокий земной поклон.
На её похудевшем, покрытому множеством преждевременных морщин, но по-прежнему прекрасном лице сияла широкая улыбка гордой, мужественной и уверенной в своих силах таежницы.
Затем она развернулась и широким, размашистым шагом направилась в сторону таёжного распадка, по которому ей надлежало попасть в свою долину. Шла уверенно, не оглядываясь назад.
Автор: Юрий Маленко.