Бой в Мараварском ущелье

Магаданец Андрей Лобов служил водителем в 334–м отдельном отряде специального назначения ГРУ, в Асадабаде с 1984 по 1986 год. Знаю этого человека больше 15 лет. Он всегда пресекает мои попытки записать интервью на афганскую тему. «Служил… ВДВ… Асадабад…», — это все. Те, кто прошел войну об этом не говорят. Я их понимаю. В моей большой семье воевали почти все. В Великую Отечественную… И вспоминать об этом не любили. Ну разве что веселое, трогательное…Так и другие ветераны… Собираются в дни памятных дат, вспоминают не вернувшихся …Этот разговор с Андреем стал для меня откровением…Не знала…

В отряде, в котором служил Андрей, за полтора года службы погибли 80 человек. Моему другу посчастливилось вернуться.

— У меня талисман был: коробка спичек, — рассказывает он.- Однажды шли мы колонной — везли боеприпасы. Останавливаться нельзя – не ровен час, на засаду нарвешься, не дадут с места тронуться. Проходим «зеленку», уже стемнело. Я собрался закурить — упали спички. Я за ними нагнулся, на педаль тормоза нажал. А в это время с «зеленки» мимо моего УРАЛа из гранатомета жахнули… аж через стекло жаром обдало. Помню это ощущение до сих пор! Поднял этот коробок и думаю: Спасибо, тебе – жизнь спас! Я с собой его повсюду потом таскал. А когда домой улетал, передал своему молодому сменщику…

Он задумывается на минуту и продолжает:

— В этом году 21 апреля исполнится 30 лет со дня гибели наших ребят в Мараварском ущелье (провинция Кунар — прим. Е.И.). В живых остались четверо, трое из которых погибли, вытаскивая тела своих товарищей после боя. Это только один эпизод той войны. Представляешь, сколько их было за десять-то лет?

Трудно представить нам, войны не видевшим. Что же произошло тогда в Мараварах? Первая рота 334–го отдельного отряда специального назначения ГРУ осуществляла учебный выход в кишлак Сангам (в начале Мараварского ущелья, в 10 км от границы с Пакистаном).

Это был первый самостоятельный выход роты. В кишлаке противника не оказалось, но в глубине ущелья были замечены моджахеды. В ходе преследования рота попала в засаду. В этом бою четыремстам душманам и пакистанским «черным аистам» противостояла группа из тридцати одного советского солдата… Они на войне-то чуть больше месяца были… Тела солдат собирали два дня. Они были изуродованы до неузнаваемости. Собаки в части выли несколько суток,- говорит Андрей.- Он вывозил тела погибших…И говорить об этом отказывается… Обратимся к воспоминаниям очевидцев.

Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда:

— «28 марта наша рота прибыла в Асадабад. А где-то числа 15 апреля на вертолетах вылетели в Джелалабад, где совместно с первым батальоном наша рота проводила боевую операцию. Собственно, операцию проводил первый батальон, а наша рота оставалась на вторых ролях, во втором эшелоне. Таким образом, по замыслу начальства, нас решили «обстрелять». Но, по отзывам солдат, операция эта ничего не дала. Настоящего боя они так и не почувствовали. У многих сложилось превратное представление о несерьезности противника. Операция эта лишь добавила солдатам самонадеянности».

Вспоминает Сергей Таран, офицер отряда:

— «У многих в отряде сложилось представление, что «духи» нас боятся, что они не воины; готовы все бросать и убегать при одном нашем появлении, что главная наша задача состояла лишь в том, чтобы успеть уничтожить или пленить их до того, как они разбегутся».

20 апреля 1985 года в 22.00 1-я рота 334-го Отдельного отряда специального назначения выдвинулась из Асадабада к паромной переправе через р. Кунар, получив приказ прочесать кишлак Сангам, находившийся в Мараварском ущелье всего в трех километрах от расположения части. По разведданным, в нем был душманский пост с постоянным составом из 8-10 человек. С господствующих высот по обеим сторонам ущелья 1-ю роту должны были прикрывать две другие — 2-я и 3-я. Одновременно отвлекающий маневр начала совершать бронегруппа, состоявшая из восьми БМП и двух танков и обязанная в экстренном случае оказать поддержку пешему отряду.

Задача ставилась так, что даже офицеры батальона считали операцию скорее учебной, чем боевой. Подчеркнем, что и офицеры, и солдаты 1-й роты до этого дня участвовали в боевых действиях лишь однажды, в качестве прикрытия, и не имели непосредственного соприкосновения с противником. Проще говоря, были необстрелянными. Личный состав рвался в бой. Настроение у всех было радостно-возбужденным. На него не повлияли ни тревожные намеки паромщиков-афганцев во время переправы через Кунар, ни исчезновение двух местных проводников сразу после нее.

К 5.00 21 апреля 1-я рота вышла на восточную окраину Сангама, расположенного в пяти километрах от границы с Пакистаном, и прочесала его. Противника в кишлаке не оказалось, хотя и были обнаружены следы его недавнего здесь пребывания. По сути дела поставленная задача была полностью выполнена.

С этого момента, по официальной версии, командир батальона майор Терентьев теряет радиосвязь с 1-й ротой, разбившейся на четыре группы и начавшей продвижение вглубь ущелья к кишлаку Даридам. Очевидцы же утверждают, что ротный — капитан Николай Цебрук — получил приказ на дальнейшее прочесывание лично от комбата. Так или иначе, две группы втянулись в Даридам по левой и две — во главе с ротным — по правой стороне Мараварского ущелья. Таким образом, рота осталась без прикрытия сверху. Даридам визуально наблюдал со своего наблюдательного пункта только командир 3-й роты, который и докладывал комбату о происходящем. Первой врагов заметила группа лейтенанта Николая Кузнецова. Он связался с Цебруком и сообщил, что преследует двух душманов, уходящих в сторону кишлака Нетав и далее в Чинау.

Вскоре группа ротного услышала выстрелы, а затем интенсивную перестрелку. Цебрук, оставив с группой своего связиста и взяв четверых бойцов, отправился туда, где завязался бой, оставшиеся же поднялись по правому склону и залегли на каменной террасе. Свидетели и люди, позднее анализировавшие события того дня, единодушны в своем мнении: ротный первым понял и осознал то, что уже произошло и что неминуемо должно было произойти. И отправился искать свою смерть. И нашел ее — он был убит пулей в горло.

Группы по обе стороны ущелья — и кузнецовская, и та, что пыталась закрепиться на склоне, попали под прицельный огонь душманов и пакистанского спецназа «Черные аисты». Русских ждали — за день до этого комбат с командирами рот изучал место предстоящей операции с поста «зеленых», т.е. афганской армии. С утечкой информации через «зеленых» знакомы все, кто воевал в Афганистане, это было массовым и, в общем-то, привычным явлением. В данном случае это не было учтено.

Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда:

— «Расстреливали нас, как зайцев в тире. Рота на боевых выходах до этого не была. Боевого опыта не имела. Командиры все «зеленые». При команде «отходить» все стали отходить хаотично. Сержант Матох погиб, прикрывая Цебрука. Мы отсекали ротного от «духов» огнем, но и он был убит пулей в шею. Первая группа централизованно отходила. Кузнецов тащил раненого Игоря Бахмутова (прапорщик остался жив, получив тяжелейшее ранение в лицо). Потом побежал за другими ранеными, там был окружен и взорвал себя последней гранатой. Мы с Кистенем как могли отсекали «духов» от ребят, а они шли в полный рост. Как потом говорили, это были «черные аисты» (пакистанский спецназ). Потом нас тоже начали обходить, и мы стали откатываться. Поняли, что если не отойдем, то и ребят не спасем, и сами поляжем. При отходе нашей группы погиб Володя Некрасов — пулеметчик. В это время прорвалась одна боевая машина с Семеновым, и только благодаря ей мы смогли выйти. Группа Кузнецова, пройдя Сангам и Даридам, вышла даже в Чинау, они увидели двух «духов» и погнались за ними. А это была приманка. Ведь там нас уже ждали…»

Вспоминает Анатолий Пашин, разведчик отряда:

— «Духи» отрезали оба взвода двойным кольцом и начали расстреливать ребят. Поднялась паника. Никто не знал, что делать. Оба взвода почти полностью погибли, правда, когда началась перестрелка, несколько человек успели выйти из этого кольца. Другие два взвода пытались прийти на помощь, но кольцо было очень плотным, и у нас появились потери».

Командир 3-й роты стал свидетелем того, как ловушка захлопнулась — противник вышел в тыл 1-й роты, спустившись по высохшему руслу восточнее Даридама. Комбат не вызвал вовремя артиллерию, приняв спускавшихся врагов за свою группу. Это позволило душманам подтянуть туда же еще около 50 человек. Часть басмачей огнем из ДШК, стрелкового оружия и легких минометов отражала попытки 2-й и 3-й рот спуститься на помощь окруженным товарищам. Другая — методично расстреливала разбившихся на мелкие группы бойцов. Они зажигали сигнальные дымы, надеясь на вертолеты, но тем самым окончательно раскрывали себя и свои и без того ненадежные укрытия.

В Асадабаде спешно создавался сводный отряд из остававшихся в расположении части солдат, бронегруппа ринулась на подмогу. Но танки попали на мины и подорвались, а БМП застряли на скалистом грунте — прорвалась только одна машина. Убегали драгоценные минуты, кончались патроны у раненых и по нескольку раз окруженных бойцов. Те из них, у кого магазины автоматов опустели, взялись за гранаты…

В этом же бою был совершен беспримерный в истории афганской войны подвиг — семеро ребят (Гавраш, Кухарчук, Вакулюк, Марченко, Музыка, Мустафин и Бойчук), раненые, предпочтя смерть плену и истязаниям, взорвали себя штурмовой гранатой, сделанной из мины ОЗМ-72…

Во второй половине дня 21 апреля, когда сводная рота и бронегруппа вошли в Мараварское ущелье, навстречу им уже шли уцелевшие бойцы, выводя и вынося раненых товарищей. Под утро следующего дня к своим выбрался солдат, рассказавший об ужасной расправе взбешенных яростным отпором врагов над нашими ранеными, оставшимися на поле боя. Один из ребят — ефрейтор Василий Федив, когда душман склонился над ним, чтобы добить, перерезал врагу горло. Его мучили дольше остальных.

Последующие два дня, потеряв еще трех солдат, под огнем выносили изуродованные тела товарищей. Многих пришлось опознавать по наколкам и деталям одежды…

Вспоминает Петр Севко, разведчик отряда:

— «Наша бронегруппа под командованием лейтенанта Дорогина выдвинулась в район Мараварского ущелья. Все было бы совсем по-другому, если бы не дорога. Мы не доехали буквально километр, может, два. На нашем пути — высохшее русло. Вот там мы и застряли, просидели целый день и почти всю ночь. Да еще утром прибыли два танка и начали расстреливать валуны, которые мешали проходу техники. В итоге пробивается одна машина, пошла вторая и на подъеме «разулась». А тем временем наши ребята там погибали. До сих пор это роковое стечение обстоятельств не дает мне покоя… К нам на помощь вышел батальон из Джелалабада. С этими ребятами мы выдвинулись в ущелье для того, чтобы забрать всех погибших товарищей. Эта «работа» затянулась на целый день, ночь и следующий день».

Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда:

— «Утром 23 апреля спустились с горы в кишлак Даридам, где нас построил начальник штаба армии, руководивший операцией. О нашем неудачном бое стало известно в Москве. Привлекли на помощь много техники, людей, чтобы нас вытащить. Прогремели на весь Афган. Вывод был такой: людей, не имеющих боевого опыта, без опытных командиров, необстрелянных солдат и офицеров кинули в бой».

Вспоминает Игорь П., радист отряда:

— «В те страшные дни, когда проходила операция в Мараварах, я двое суток просидел в наушниках на связи, слышал все, что там происходило… Цебрук доложил комбату, что намеревается преследовать «духов». Комбат дал добро, хотя и знал, что прикрытие ни с одной стороны еще не готово. К концу второго дня из тех, кто оставался в отряде, собрали группу для выноса погибших и раненых. Мы вытаскивали тела ребят («духи» разнесли их по всему этому поганому ущелью), которые практически все были со следами пыток. Ребят положили у штаба. Потом генералы всякие приехали, речи патриотические толкали. Много воды утекло с тех пор. Вечная им память!»

Вспоминает Игорь Непомнящий, офицер отряда, командир роты, «прикрывавшей» ребят сверху:

— «После такого «боевого крещения» у некоторых сдали нервы, мы не могли забрать у них из рук оружие… Многие полностью поседели — в 18 лет… В то утро еще мало кто понимал, что случилось на самом деле. Помянем ребят…»

Автор статьи: Евгения Ильенкова.