Несостоявшийся миф

Олег Куваев.

Не так давно мы отметили очередной день рождения Владимира Семёновича Высоцкого, поэта, певца, актёра, которого называют великим творческим гением прошедшей эпохи. Но в потоке публикаций, посвящённых юбилею, я нашёл только редкие попытки дать оценку содержанию, качеству его творчества и его значению для развития мирового и отечественного искусства.

Основное внимание многочисленных «друзей» Владимира Семёновича (а их становится всё больше и больше) заострялось на том, что «его зажимали», «его сгубила система». Это звучало из уст тех, кто играл с ним в кино и спектаклях, давал ему роли, кто его снимал и даже тех, кто потакал его вредным привычкам. Но позвольте, как, если этому верить, Высоцкий мог сняться в десятках любимых советскими людьми фильмах, играть ведущие роли в театрах, выезжать за границу, собирать большие залы на своих концертах и даже в ДК имени Ф.Э. Дзержинского на Лубянке? При этом сочинять и петь не «зайки мои», а то, что без всякого преувеличения можно считать отражением народной души, и его творчество доходило до народных масс. И кто сейчас, в условиях разнузданных свобод, «зажимает» условно равные Владимиру Семёновичу таланты, не давая им выдавать «на гора» равные его творчеству произведения, а не «зайки мои» и прочую порнографию?

Рискну сделать вывод, что сгубила Владимира Семёновича не «система», а его окружение. То окружение, которое хотело видеть и продолжает хотеть видеть в нём «диссидента». Подтверждение этому в известном ответе В.С. Высоцкого западным журналистам на вопрос о его отношении к власти в СССР: «У меня есть претензии к властям моей страны, но решать их я буду не с вами…».

И где ж они, те «диссиденты»? Получили ли то, за что боролись? Нет, их просто использовали. Единственно, что удалось многим получить — место для захоронения на американском кладбище.

Думаю, Высоцкий это понимал, и это вызывает к нему ещё больше уважения.

В последние несколько десятилетий конъюнктурное направление, в соответствии с которым, для повышения рейтинговости публикаций о нашем прошлом следует говорить только плохое, твёрдо закрепилось в наших средствах массовой информации. Создаётся фон, что всегда и во всём виновата власть, а те, кто был ей неугоден, преследовались и преследуются, вплоть до умерщвления тайными методами. Наиумнейшие представители второй древнейшей легко, не в пример профессионалам прошлого, спустя многие десятилетия, «расследуют» такие дела и находят (!) виновников. Зомбированный потоком этих публикаций потребитель медиапродукции делает свои выводы, видя в любом событии, прежде всего, криминал, инициированный властными органами.

Не так давно, в ходе пребывания в населённом пункте Москва, мне посчастливилось пообщаться в одной тёплой дружеской компании среди бывших и настоящих земляков-магаданцев. Естественно, все наши разговоры касались нашей малой родины, её прошлого, настоящего, знаменитых и именитых земляков.

Вспомнили и Олега Михайловича Куваева, его «Территорию». Когда речь зашла о дате и причинах его смерти, один из сидящих за столом (а мы сидели за столом) высказал предположение: «А может это, того… Его специально убрали?» На что участвующий в дискуссии писатель, плотно занимающийся исследованием творчества Олега Михайловича, категорически возразил. Однако тут же выдвинул свою версию. Что Олег Михайлович, будучи человеком неординарно мыслящим, со своими взглядами и мнением, в связи с чем и непредсказуемым, несомненно должен был находиться под вниманием органов безопасности. Грубо говоря — под надзором.

На что возразил уже я — представитель тех самых органов. Или, как меня назвал некий высококультурный и высокообразованный представитель второй древнейшей из магаданского корпоративного сообщества несостоявшихся учителей русского языка и литературы, — «палач». Пусть будет так. Но при этом надо обратить внимание на недопустимость повторения ошибок осуждаемого прошлого, одной из которых, как известно, было отсутствие состязательности судебных процессов. И прислушиваться к мнению представителей ныне обвиняемой стороны, коей по сложившейся коньюнктуре стали отечественные органы безопасности. Чего не хватает многим сегодняшним публикациям о нашем недавнем прошлом. Пусть это будет даже мнение «палача», если чьё-то ухо это слово больше ласкает.

Служил я много и долго, застал разные времена. За двадцать лет работы на Севере мне не один раз довелось «перелопачивать» архивы магаданского управления.

На стыке «старого» и «нового» времени, старых и новых технологий, когда оперативные учёты переводились с карточного формата в электронный, компьютерный, мне, как обладавшему уже в тот период разносторонним оперативным опытом, руководство управления доверило провести оценку всей информации, хранившейся на бумажных карточках, и сделать вывод, что из неё продолжает оставаться актуальным с исторической и оперативной точки зрения и не должно быть уничтожено. Если говорить об объёме работы, то это были восемь восьмиведёрных тряпичных мешка. Надо сказать, не очень много за пятидесятилетнюю, на тот момент, историю управления.

И вот, в течение довольного длительного периода, я доставал из мешков одну за другой карточки, прочитывал и раскладывал в три стопки — оперативная ценность, историческая ценность, уничтожение вне всяких сомнений. Разумеется, кроме опыта, руководствовался новыми, демократическими российскими законами и внутриведомственными нормативными актами, личными положительными качествами.

Спустя десять лет, я озаботился написанием кандидатской диссертации, чтобы сохранить для последующих поколений тот опыт, который приобрёл за годы службы. В том числе ошибок. В научных целях мне пришлось вновь провести анализ наработанного за прошедшие десятилетия магаданским управлением госбезопасности. Точнее — тем самым пятым направлением. Уже не по карточкам, а по делам.

Кроме того, учитывая мой должностной статус и, соответственно, опыт, я постоянно включался в различные экспертные комиссии по решению судьбы документов управления. Кстати, наиболее частые решения подобных комиссий, отнюдь, не уничтожение, а продление сроков хранения материалов.

В ходе такого знакомства с большим массивом оперативной информации управления, мне ни разу не удалось встретить какое-либо упоминание об Олеге Михайловиче Куваеве. Это один из моих любимых писателей — после его рассказа «Берег принцессы Люськи», опубликованного в журнале «Юность», я хронически заболел севером, — поэтому обратил бы внимание на любые сведения о нём.

То есть данных, свидетельствующих о том, что О.М. Куваев был «под колпаком», мною не обнаружено.

Чтобы укрепиться в своём выводе, я задал интересующий всех вопрос двум экспертам, которые по должности больше, чем я, работали и работают с архивами. Причём один является преемником другого, что позволяет оценивать информацию во временной ретроспективе.  Оба эксперта подтвердили моё заключение.

Однако все трое, хорошо зная биографию О.М. Куваева (по публикациям), сошлись во мнении, что информация о нём могла быть в органах КГБ, но иного, положительного свойства, соответствующая главе IV нынешнего, демократического, от 1995-го года, Закона «Об оперативно-розыскной деятельности». Для заблуждающихся поясню, что эта глава регламентирует оказание гражданами конфиденциального содействия органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность.

Напомню, что О.М. Куваев по профессии и роду занятий являлся геофизиком. А эта отрасль всегда имела и имеет прикладное значение – военное, космическое. Поэтому наверняка ему оформлялся допуск к секретам с соответствующей подпиской о неразглашении. Данное обстоятельство, с учётом устремлений иностранных разведок к сфере его основной деятельности, международной обстановки в то время, а также личностных характеристик О.М. Куваева — большого круга общения и притягательности личности — могло способствовать оказанию им конфиденциального содействия органам безопасности. Что, конечно же, никак не должно его компрометировать. А негативная (по тем критериям) информация о нём, если таковая была, приобщалась к материалам, доступ к которым особо ограничен в соответствии с требованиями нормативных актов всех без исключения мировых спецслужб. И именно к такому блоку данных устремлены разведки противников России, подогревая настроения недалёких представителей нашей оппозиции на раскрытие архивов органов безопасности.

А чтобы охладить пыл страждущих, имея представление о содержании этих архивов, хочу сказать, что в них желающие скорее найдут информацию, разоблачающую мифы о нашем недавнем прошлом, чем дополнительные данные, компрометирующие историю нашей страны.

Касаясь отношения к творчеству О.М. Куваева в среде сотрудников органов безопасности, хочу привести один показательный пример.

Прибыл в магаданское управление для продолжения дальнейшей службы офицер Т. из города Владимир. Как и многие его коллеги из числа прибывающих он начал активно интересоваться местной литературой. Естественно, был покорён творчеством О.М. Куваева, часто его цитировал. Очень ему понравилось слово «территория», и он стал употреблять его в оперативных документах. Руководство поначалу пыталось обратить на это внимание сотрудника, как на ошибку. Но потом как-то привыкло. Так и используется это слово в оперативных документах наравне с официальными терминами «область», «регион».

П.И. Цыбулькин, член Союза писателей России, г.Магадан

2019 год.