Новый, 1969 год начался с ошеломляющей умы жителей Владивостока новости.
Самое элитарное морское управление страны — голубая мечта каждого из моряков, поступление на работу в которое не могли гарантировать ни красный диплом, ни самый высокий блат, дало объявление во все газеты Приморского края: «Управлению китобойных флотилий срочно требуются на постоянную работу моряки всех специальностей, как рядового, так и командного состава».
Слухи, один нелепее другого, стали расползаться по всему городу. Более всего зловеще судачили о том, что китобои в океане влезли на секретные полигоны для испытания ядерного оружия Америки. Получили чудовищные дозы радиоактивного облучения, и теперь сотни из них страдают от кожных заболеваний.
Это было полуправдой, но не радиация была виной их массового заболевания, а банальные грязь, пот, соль и чудовищные стрессы от многомесячных постоянных хронических недосыпаний. Экипажи четырёх арктических флотилий, равно как и сами китобойные суда, оказались совершенно не подготовлены к работе в тропических широтах.
Запасы китов в традиционных районах добычи в северной части Тихого океана стремительно истощались, летом 1968 года, впервые за все годы добычи китов, два месяца подряд ни одна из советских флотилий не сумела взять план.
После долгого и трудного совещания по рации капитаны-директора четырёх советских флотилий решились на то, что до них не решался ни один китобой мира — позабыть о традиционной добыче китов в высоких широтах Арктики и Антарктиды и пойти туда, где, по мнению учёных, крупных скоплений китов быть не должно, курс — чистый зюйд.
Достигнув границ северного тропика, с изумлением обнаружили гигантские стада совершенно непуганых кашалотов. Оставив обнаруженные скопления китов для работы старым флотилиям «Славе» и «Алеуту», современные «Дальний Восток» и «Владивосток» спустились ещё ниже, в тропические широты. Здесь китов было ещё больше, но начался кошмар дикого пекла.
Всего за месяц все флотилии с лихвой перекрыли отставания по плану. Но какую запредельно высокую цену заплатили за это китобои? Через полтора месяца прямо с моря списаться с последующим увольнением были вынуждены более двадцати процентов членов экипажей всех китобойных судов.
Это было всего лишь начало. Отлично осознавая, что отныне арктические китобойные флотилии будут бить китов исключительно в тропических широтах, сразу после прихода с моря уволилось более половины всего плавсостава китобойных судов. Все опытные, но зрелого или пожилого возраста моряки. Элитарное управление китобойных флотилий было вынужденно опубликовать в СМИ сообщение о приёме на работу.
В первый год, памятуя о былом элитарном статусе управления, кадровики принимали на работу исключительно моряков торгового флота и научных судов. Но китобойцы ещё не успели достичь северного тропика, как с моря пачками стали поступать радиограммы о списании на берег.
Привыкшие к комфорту торговых судов, приученные удирать от штормов и прятаться от циклонов, только здесь, они, наконец, осознали. Чего стоят сказочные заработки китобоев, что это такое: по полгода не видеть земли, не удирать от циклона, а проходить его насквозь. Такое будущее их испугало.
Теперь кадровикам было не до выбора, сезон только-только начался, а в море на китобойных судах некому было нести вахту. Горестно качая головами, они вынуждены были брать для работы на китобойные суда всех подряд, без разбора. Набрали, и гнетущая тишина ожидания неотвратимости негативного происшествия в море охватила всё управление.
Все отлично понимали, что полугодовой рейс в океане — это удел настоящих моряков, намертво спаянных в единый экипаж морским уставом и морскими традициями. От этого разношёрстного сброда, который они были вынуждены отправить в море, можно было ожидать чего угодно. Море никогда и никому не прощало расхлябанности. Предчувствия их не обманули, но ЧП произошло не в этом, а в следующем году.
Китобойный промысел — это десятилетиями отлаженный процесс, где учтено, логически обосновано всё, до самых ничтожных мелочей.
В целях экономии расхода топлива и моторесурсов, каждый китобоец сам тащит добытых им китов к базе только в случае, если она рядом или у него в этот день по графику бункеровка. Во всех иных случаях, обработав кита для буксировки, китобоец передаёт своих китов тем, кто добыл в этот день больше всех, а сам идёт в свою «точку» начала завтрашнего поиска, и ложится в дрейф.
Лежащий в дрейфе китобоец плавно качается на мёртвой океанской зыби. Главная палуба у китобойца низкая, при каждом наклоне на борт, поверхность океана приближается к стоящим на палубе на расстояние одного метра и, словно магнит, притягивает к себе.
Возникает острейшее желание, хотя бы на краткий миг позабыть обо всём на свете. Акулах, гигантских кальмарах, глубинах свыше десяти километров, морском уставе — и всего на одну-единственную минуту окунуться в эту чёрную, таинственную, манящую прохладу океана. Но, приученные к неукоснительному соблюдению устава, железной дисциплине, китобои просто не в силах были нарушить их. Чертыхаясь про себя, моряки спешно покидали главную палубу, уходя, прочь от дьявольского соблазна.
У подавляющего большинства новоиспечённых китобоев священного трепета перед морским уставом не было никогда. И вот первый из них, спустив за борт штормтрап, рискнул окунуться в ночной океан, за ним последовал второй, десятый, сотый. Дурной пример всегда заразителен, к концу промысла, половина моряков каждого из китобойцев стала заядлыми ловцами адреналина.
Этот термин — «ловцы адреналина» — прижился сразу и был очень точен. Все, искупавшиеся в ночном океане, рассказывали о леденящем ужасе, когда ловец с открытыми глазами пронзает толщу воды. Его тело ещё продолжает по инерции идти в глубину, а ему начинает казаться, что океанская бездна затягивает его в страшную черноту. Ловец разворачивается и, судорожно гребя, устремляется к сияющей в бликах прожекторов поверхности воды.
Страх остаться в океанской пучине был так силён, что все ловцы неизменно открывали свои рты в желании вдохнуть свежего воздуха намного раньше, чем их головы появлялись на поверхности. Глотнув вместо воздуха изрядную дозу морской воды, они вновь получали леденящую кровь порцию дикого ужаса. Теперь им казалось, что чёрная бездна не отпустит их никогда, что океан властно и беспощадно начал забирать их тела к себе. До физической боли они начинали ощущать всего одно острое желание — жить! В себя они приходили, уже стоя на палубе, жадно глотая необычайно вкусный воздух, и никак не могли им вдоволь надышаться.
Спустя несколько минут наступало полное умиротворение, человек словно перерождался. Бесследно исчезали усталость, плохое настроение, раздражительность, дышалось легко и радостно, появлялся аппетит, нормальный сон. Такое состояние продолжалось не менее двух, трёх суток после каждого купания в ночном океане. Скептикам, высмеивающим такие объяснения, ловцы адреналина отвечали: «А ты перестань труса праздновать, будь мужиком и всего один раз окунись в ночной океан. Вот тогда мы с тобой и поговорим…».
Те решались, резкая смена ощущений от дикого ужаса остаться в черноте бездны океана, до восторга, что ты сумел вырваться из его смертельных объятий была столь разительны. Давала такой всплеск адреналина, что вкусившему это один раз, хотелось повторять купания в океане до бесконечности. Вчерашние скептики становились заядлыми ловцами адреналина и злостными нарушителями морского устава.
Это было чудовищно необъяснимо уже тем, что всё знали чётко, ясно и безоговорочно: с морем шутить нельзя, оно никогда не прощало ошибок. Расплата неминуема, вопрос только в том — когда и как именно. Но все делали вид, что злостного нарушения устава, а значит и смертельно опасной игры в кошки-мышки с океаном, просто не существует. Все знали, и все молчали.
Одним из самых древних законов мореплавания, дошедших до наших дней без изменений, является закон о плавании в тропических широтах. Согласно ему, после пересечения судном широты северного тропика — 27 градусов 30 минут — каждый моряк совершенно независимо от статуса корабля обязан ежесуточно получать бесплатно триста граммов сухого виноградного вина.
Учитывая то, какого пошиба моряки стали теперь китобоями, высокое начальство не рискнуло, соблюдая традиции, выдавать китобоям сухое вино. Взамен вина, в огромном количестве на китобойные флотилии шёл виноградный сок в двухлитровых банках. На китобойцах, в массовом порядке, ссылаясь на «законные триста граммов вина в сутки», стали изготовлять домашнее вино, добавляя в сок дрожжи и сахар.
В тот раз именинник подготовился основательно: вина было не просто много, оно было почти месячной выдержки. Сели, выпили, поговорили, выпили ещё, и именинник предложил:
— Братва, вина хоть залейся. Пойдём, изловим адреналинчику для полного кайфа.
Все ринулись на палубу. Купание за бортом прошло быстро. Коктейль вина и адреналина был просто восхитителен, всех охватило чувство бесшабашной хмельной удали. Раздались предложения ещё раз ударить по адреналину. Всё радостно взвыли, а с крыла верхнего мостика вахтенный матрос крикнул:
— Братва, кончай борзеть! Я не знаю, что именно это было, но сразу после вашего купания в глубине, по тому борту дважды кругами промелькнула не просто большая, а гигантская тень. Вы что, забыли, что мы в самом центре океана, и что два раза подряд никто и никогда за адреналином ещё не нырял?
Моряки посмотрели в толщу воды с одного борта, затем с другого, ничего. Именинник презрительно произнёс:
— Не гони волну, вахта, и не ломай людям кайф. Внимание всем! Объявляю марафонский заплыв в честь моего дня рождения. Кто вынырнет дальше всех от борта, тот получит приз-сюрприз. Кто смел, прошу занять места на старте.
Смелыми были все.
— Внимание! Старт! — более десятка моряков, с силой оттолкнувшись от планшира, ласточками перелетели через фальшборт и одновремённо вошли в чёрную воду. Едва их головы появились на поверхности воды, как вахтенный матрос истошно завопил:
— Полундра! Всё вон из воды! По тому борту вновь была тень, и она стремительно ушла под китобоец, едва вы с шумом вошли в воду!
Смесь вина и второй порции адреналина затуманила разум моряков, никто из них не сумел правильно оценить всю меру опасности. Хотя все дружно ринулись к борту, они больше дурачились, чем спасались от неведомой опасности. Штормтрапов было всего два, а моряков за бортом раз в пять больше. На крыле мостика появился вахтенный штурман, сердитым окриком он прервал веселье:
— Кончай бардак! Всем немедленно подняться на борт и марш прочь с палубы, чтобы через минуту и духа вашего здесь не было.
Весело смеясь, моряки поднимались на борт, подхватывали свои вещи и убегали. В этом веселье никто не обратил внимания на то, что их стало на одного меньше.
Только спустившись в каюту, налив по полной и намереваясь выпить во здравие именинника, обнаружили, что виновника торжества среди них-то и нет. Кто-то пошутил:
— Видно ему вторая доза адреналина не в то место ударила, вот он и застрял в гальюне.
Посмеялись, выпили, закурили. В каюте ужасающая духота, и один из моряков сказал:
— Выпивать в такой душегубке ещё терпимо, но курить лучше на палубе.
К нему присоединились ещё двое. Вослед им весело прокричали:
— Проверьте там нашего героя, он, наверное, канат проглотил, никак из гальюна выбраться не может.
Минут через пять, стремительно слетев по поручням трапа вниз, в каюту влетел один из тех, кто ушли на палубу курить.
— Кончай гудеть! Мы обошли всё, пропал наш именинник. Совсем пропал.
Китобоец — это не махина пассажирского лайнера, от форштевня до кормового флага всего шестьдесят один метр. Моряки четыре раза прочесали весь китобоец, прежде чем решились сообщить о ЧП вахтенному штурману.
Тот побледнел, но, моментально взяв себя в руки, решил сам выяснить все обстоятельства, прежде чем идти с рапортом к капитану.
Со скрупулёзной дотошностью он стал опрашивать всех по очереди: кто, где находился, кого видел рядом с собой, что делал сам, что делали другие. Штурман не упустил ни единого слова или жеста каждого, кто был за бортом. Все чётко осознали, что на момент их кучи-малы у штормтрапов, именинника среди них уже не было.
Трое суток, согласно параграфу «Поиск в море пропавшего члена экипажа», китобойцы прочёсывали океан. Потом было расследование и жесточайшие санкции.
Управление издало приказ с ознакомлением всего плавсостава всех китобойных судов под роспись: «Каждый, из уличённых в купании за бортом, автоматически подлежит лишению диплома по специальности, списанию с последующим увольнением из управления, со следующей обязательной записью в трудовой книжке: «Грубейшее нарушение морского устава при полном и безоговорочном несоответствии занимаемой должности».
Моряки весьма и весьма суеверные люди, а русские пословицы и поговорки никогда не лгут: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Ёмко и очень точно. Обсуждая происшедшее, китобои с горечью говорили:
— Мы бесстыдно утратили свою морскую честь, перестали быть едиными экипажами, забыли о том, что море никогда и никому не прощало расхлябанности. За разгильдяйство море карало во все времена. Карало безжалостно, всех и всегда.
Это не просто несчастный случай, это предупреждение океана нам — китобоям, которых всегда и заслуженно почитали как элиту российского флота. Ведь акула не стала хватать самых ближних, не стала трогать самых дальних пловцов. Она безошибочно выбрала именно того, кто посмел организовать пьянку в море, да ещё и бросить наглый вызов самому великому океану, объявив заплыв на приз в честь своего дня рождения. И как тихо и незаметно, не пугая других, океан забрал его к себе. Ведь он не успел даже вскрикнуть.
Мужики, пора заканчивать этот бардак на море, наступила пора вспомнить о своей чести китобоя и чести всего управления. Океан вторично предупреждать уже не будет. Но теперь он будет карать не только тех, кто посмел публично осквернить законы моря, но и тех, кто своим молчанием способствовал их свершению и гнев океана будет ужасен.
Именно это событие послужило толчком для возрождения былой славы и сплочённости экипажей китобойных судов. Без малейшего вмешательства руководства управления, судовой администрации, сами китобои безжалостно, словно стальной щёткой, очистили свои ряды от любой скверны. Старые китобои говорили тем, кто посмел нарушить морской устав:
— Или для тебя этот проступок был последним, и с этой минуты ты начинаешь уважать море и экипаж, жить согласно уставу, блюсти честь китобоев, чтить морские традиции, или убирайся вон с нашего китобойца.
Прознав про то, как экипажи китобойных судов стали относиться к нарушителям устава, вся морская шваль стала обходить управление китобойных флотилий стороной, а в управление потянулись настоящие моряки. Ведь Владивосток — это морской город, а настоящих моряков всегда было в сотни раз больше, чем плохих.
И вновь, как и за все прошедшие десятилетия, экипажи китобойных судов стали эталоном сплочённости, образцом для подражания всему, что касалось чести моряка и верности морским традициям.
Иного и быть не могло. Ведь это были китобои — элита флота российского.
Автор: Юрий Маленко.