Эвены занимались оленеводством, особенно развито оно было у тауйских и гижигинских жителей. Заметную роль играло у них и рыболовство. Во время хода красной рыбы к побережью подкочевывали эвены верхней Колымы. Но и охотой они были вынуждены заниматься — ясак платили пушниной. В 1732 году его поручили собирать Охотской воинской команде.
Так в том году они собрали с охотских эвенов «9 сороков 5 соболей», то есть 365 соболей,7 бурых лисиц,7 «сиводущатых» и 113 красных лисиц на сумму 1630 рублей.
Этнограф И. Гурвич определил, что ясак тогда платило 582 человека из 2328 жителей побережья, а, по мнению этнографа В. Туголукова, к середине XVIII века охотская группировка достигала 1,5 тысячи человек, пешие тунгусы — тауйская группировка насчитывала 3,3 тысячи человек. Различие у них было лишь лингвистическое. Тауйские говорили на арманском диалекте эвенского языка.
Более точно о Тауе сообщал С. Крашенниников, побывавший впервые на Охотском побережье в 1737 году: « В 40 верстах от устья р. Алман течет р. Тауй (по ламутски — Кутана — Амар), впадающая несколькими устьями в большую губу Омохтон. Между этими устьями на кошке находятся летние ламутские жилища, а зимние — около горы Азедериттина. На левом берегу р. Тауя , на притоке Амунке, стоит Тауйский острог. Строений в нем — часовня, комиссаров двор, семь дворов, в которых живут служилые, и изба, где содержатся ламутские аманаты. Этот острог, называвшийся раньше зимовьем, основан в 1717 году ».
Вскоре после Степана Крашенинникова там побывал в 1743 году Яков Линденау, участник Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, оставивший замечательные этнографические наблюдения. Так он описывал Тауйский острог на реке Амунке: «В нем жило 7 человек служивых и держали корякских аманатов. Острог очень бедный, земля ничего не родит, кроме травы. Жители этих мест употребляют в пищу толкушу и едят ее вместо хлеба. Делают ее из брусники или морошки, приправляя часть порсы, тюленьего и китового жира. Все это толчется и поедается в холодном виде. Затем они едят мороженую сырую рыбу, нарезанную тонкими ломтиками, с солью. Гнилые или прокисшие сырые мороженые рыбы, а так же свежие рыбьи головы едятся в сыром виде. В качестве теплой пищи едят настроганное ивовое дерево, варенное с порсой, прибавляя еще туда соль и жир. Заболонь лиственницы варят с кипреем и оленьим мясом ».
Яков Линденау сообщал о том, что в 1669-1670 годах здесь среди ламутов свирепствовала оспа, унесшая много жизней местных жителей. Поэтому пришлось им уйти из этих мест, богатых соболем. Только некоторые из родов Adgan, Okdir, Omochton, Yngan , Kutana теперь здесь живут и платят ясак за 60 мужчин соболями. Аманатов не имеют. Из оленных тунгусов здесь живут роды Uiegani , Dolgani ,которые держат 4 аманатов.
В марте 1643 года Я. Линденау наблюдал на Амахтоне праздник ламутов в связи с их переселением из зимних жилищ в летние. “ Праздник называется Унин,”- сообщал Линденау. — Сначала все собрались у шамана, который выходит из своей юрты и бьет в бубен, а другие следуют за ним. Шаман заходит к каждому из них и камлает там, за что получает подарки, которые называются Анивон. Когда шаман побывал у всех ( в юртах), он возвращается в свою юрту и камлает там. Между тем убивают собаку, сдирают с нее шкуру, голову насаживают на кол, а мясо жарят, его съедает шаман после своего камлания, и на том праздник кончается.”
Более 40 лет назад в составе экспедиционного отряда областного краеведческого музея с руководителем Р. Васильевским, мне удалось стать участником поиска следов землепроходцев на реке Тауй, но проходило это в границах уже современного поселка Балаганное, стоящего на этом месте. Поиски старого острога не дали результатов. За триста лет море совершенно уничтожило и смыло все следы. Но при обследовании окрестностей Балаганного, мы нашли остатки старинных жилищ. Они имели форму четырехугольной, почти квадратной площадки, окруженной со всех сторон земляным валом. По форме жилища были близки к якутским балаганам, о чем свидетельствовали наши раскопки. В начале ХIХ века здесь действительно жили якуты-скотоводы, занимающиеся, кроме животноводства, промыслом морского зверя, рыбной ловлей. Такие земляные квадраты встречались, по словам старожила поселка и нашего проводника В.Ю. Баара, повсюду на территории Балаганного. Лишь в 20-х годах ХХ века русские поселенцы начали строить здесь рубленые дома.
Тем не менее, от якутских жилищ-балаганов произошло название поселка на реке Тауй.
А на Амахтоне мы обнаружили лишь остатки одного рубленного дома, поставленного в начале ХХ века. Как оказалось впоследствии, он принадлежал семье Ф. Реснянского, старожила Магадана, бывшего рабочего авторемонтного завода. Найденный на том месте нож, я передал Валерию Реснянскому, своему однокласснику на память о его родственниках.
В сущности, землепроходцы С. Дежнева и М. Стадухина открыли к середине ХVII века путь от Северного Ледовитого океана к – Тихому, оставив после себя не только сообщения о коренных жителях Северо — Востока, но и первые базовые поселения европейцев в северном регионе, расширив колониальные владения России.