Снегоход тяжело ревел, вспахивая гусеницей склон сопки, но все-таки тащил вверх по склону волокуши, груженные всяким необходимым в тайге скарбом. Лицо Андрея обдавало горячим воздухом из-под капота: двигатель явно перегревался. Надо было бы остановиться, дать технике передохнуть, однако напарник настойчиво гнал свой «снежик» вперед, удаляясь черной точкой все дальше и дальше.
Наконец склон начал выполаживаться, и натужный вой сменился ровным, более приятным для слуха рокотанием. И без того редкие лиственницы исчезли совсем, и в левую щеку ударило обжигающим холодом. «Ох, Шумный, Шумный!» – Андрей поднял воротник и пригнулся к ветровому стеклу. – «Не зря тебя так назвали: не можешь ты без ветра!»
Игорь ждал на перевале. Он знаками показал Андрею, что надо заглушить снегоход и подойти к нему. Под Шумным начиналась и уходила за горизонт широкая полоса тундры: с кочкарником, одинокими кривыми лиственницами и рыжеватыми подпалинами высохшей травы. С правой стороны она подпиралась волнистой линией пойменного леса Ланковой, а с левой, откуда дул ветер, ровным рядом гольцов виднелись гряды Билибина.
– Вон там самую высокую вершину видишь? – перчатка Игоря взметнулась в направлении гор. – Это Краб. Проводим от него перпендикуляр через тундру – там в Ланковую впадает Наледный. Это километров 30 отсюда. Нам нужно чуть выше устья. Если наледи по реке не будет, часа за полтора дойдем. Снега в тундре мало – быстро не разгонишься!
Андрей покорно кивнул. Ему что полтора часа, что три – лишь бы напарник выполнил свое обещание показать кунджовую яму, а охотоморские боги позволили туда добраться.
Кунджа… От воспоминаний о прошлых встречах с этой рыбой у Андрея екало сердце и закипала кровь. Оборванные лески, сломанные крючки. Дрожь в руках и непонимание, что это только что было?!
Кунджа – хозяйка охотоморских рек. Почти весь год она живет в реке, лишь на короткий период в мае – июне спускается в море вслед за молодью проходных лососевых. В отличие от красной рыбы после нереста этот голец не погибает (мясо, кстати, у нее обычное, не красное). И поэтому, вскармливаясь сначала на икре, потом на молоди кеты, горбуши и кижуча, попутно заедая гольцом-мальмой и хариусом, она достигает внушительных размеров (Андрей слышал о поимке экземпляров до 15 кг) и считается самой крупной рыбой магаданского побережья, если не учитывать краснокнижную калугу.
Андрею доводилось ловить кунджу по открытой воде, на спиннинг. Леопардовой окраски рыба блесну била агрессивно, была уперта и сильна в своих молниеносных бросках поперек реки.
Но что спиннинг?! Упругий длинный бланк и катушка, сдающая леску под напором рыбы, ставят человека в привилегированное положение. То ли дело зимой, когда вместо хариуса на орочанку сядет кунджа! Тут если не успел скинуть с барабана метра три лески, прощайся со снастью. Оборвет все. А если не оборвет, крючок распрямит точно!
«Если ты не заводил в лунку кунджу весом хотя бы на «пятерочку», считай, настоящей магаданской рыбалки не видал!» – неоднократно с издевкой заявлял Игорь. У него был снегоход, и он мог себе позволить зимой бывать там, куда в другое время можно добраться только на вертолете и где водились действительно крупные рыбины. – «Покупай «снежик», съездим на Ланковую. Знаю я там места, где хариус с кунджей отстаиваются».
Прошлой осенью Андрей купил-таки снегоход, зимой обкатал его на корюшковой рыбалке, а весной напарнику пришлось выполнять свое обещание.
Заканчивалась первая декада апреля. «Во дворе апрель, на дворе капель!» – ухмылялся Андрей, спрятавшись от холода за снегоходными маской и очками. – «Народная пословица. Но русская, а не корякская или эвенкийская. Как всегда, в Охотоморье весной и не пахнет. Вербное воскресенье прошло, никто его и не заметил. В Магадане природа еще делала потуги перейти на весенний режим – улицы в грязи, ручейки по асфальту. Чайки в город прилетели, орали теперь, спать по утрам не давали. А чуть отъедь от города, все – зима, самая настоящая. Что апрель, что февраль. Те же снег, метели, морозы. Солнце вот только сильнее слепит – без очков уже никак!»
Путик, в зависимости от рельефа, где сдуло, где задуло. Он шел по старой дороге, которая угадывалась глубокой колеей среди кочек с пожухлой травой. В мае здесь гоняют на вездеходах за гусем, во время перелета густо осаждающим многочисленные тундровые озерца.
На кочках изрядно трясло, рыбаки ехали медленно. Но вот Игорь свернул с тундры в речную пойму, снега резко прибавилось, и снегоход мягко поплыл по белым волнам сугробов, грозя завалиться на бок при резком повороте.
Лавируя между деревьями, Игорь подъехал к широкому прогалу среди леса и поднял руку. Остановившись, Андрей с намерениями поговорить с напарником спрыгнул со снегохода и… тут же ушел в снег по самое не хочу.
Чувствовалось, что если б не это «самое не хочу», то провалился бы еще метра на два глубже. За зиму ветер с гор надул с тундры тысячи тонн снега, и Андрей догадался, что симпатичные маленькие лиственнички вокруг не что иное, как верхушки больших деревьев.
– Наледный впереди. Речушка маленькая, но коварная. Постоянно «кипит», – Игорь кивнул на кусты. – Вон видишь, все в куржаке от пара.
О большой беде колымских зимников – наледях – Андрей знал не понаслышке. Мертвая, выступившая откуда-то из-под земли или льда вода всегда таила в себе западню. Может, лед скрывает такую глубину полусмерзшейся жидкости, что не только снегоход, машину утопить можно? А может под тягучей, потрескивающей на морозе, жижей крепкий многослойный лед?
В феврале Андрей провалился в наледь на ручье Неурчан, что по пути на бухту Мелководная. Благо, в прицеп не залилась вода, а рядом оказался еще один снегоход. Тогда по Неурчану бежала живая вода, сейчас же Наледный не излучал никакой опасности. Он белел нетронутым снегом.
– Жди здесь, Андрюха! Как перееду на другой берег, так и ты езжай. Не нравится мне Наледный, в этом месте всегда вода была, а сегодня, прям, подозрительная тишь и благодать.
Игорь привстал на подножки, не торопясь скатился с крутого берега к реке и, дав газу, пошел в направлении прогала в кустах на противоположной стороне. Где-то в середине русла мотор завыл на повышенных оборотах, и Андрей с ужасом увидел, как снегоход, все глубже утопая в снеговой каше и забрызгивая волокуши бесформенной сероватой жижей, медленно и неумолимо начал терять ход, а потом и вовсе встал недалеко от берега. Путик быстро чернел и заполнялся водой.
– Снежица, будь она не ладна! – Андрею стало ясно, что их дорога только что увеличилась на несколько часов. Липкая субстанция из воды и снега была еще хуже наледи. – Игорь, что делать будем?
– Отцепляй волокуши и на всех парах гони ко мне через реку. Только не по моим следам, а сбоку. Так я и знал, что-то здесь не так!
В следующие два часа Андрей накатывал путик , по которому выдернули сначала снегоход, потом прицеп. С них затем было отбито полцентнера намерзшей снежицы. Еще и обходной маршрут для Андрея пришлось искать.
В итоге оба вспарились и набрали в обувь воды. Мокрые штаны и ботинки тут же схватились льдом.
– Андрей, не будем шутить с Харги. Не сильно желают видеть нас местные духи в своих краях. Рыбалка на сегодня отменяется, пойдем сразу на домик. До него от силы полчаса хода, вроде больше сюрпризов никаких быть не должно. Обустроимся и будем сушиться.
Домик стоял на берегу Ланковой и, как многие рыбацкие постройки Охотоморья, являл собой не сложенную из бревен избушку, а каркас, обитый тонкими жердями, фанерой и обтянутый рубероидом. Конструкция с виду пусть и ненадежная, но с печкой внутри, что придавало уверенности в беспроблемном проживании при любых морозах.
А мороз тем временем крепчал, и чем больше клонилось к горизонту солнце, тем ниже падала стрелка на термометре, прикрепленном к капоту снегохода. К вечеру она достигла 25-градусной отметки – колымская весна была в самом разгаре.
Большая, с красноватым оттенком луна поднялась над макушками деревьев и среди беспорядочного сплетения ветвей и кривых стволов высветила прямоугольное строение, которое вносило диссонанс в окружающую обстановку своей правильной формой. Диссонанс предмета с морозной бездушной явью увеличивался за счет яркого света, льющегося на тальник из квадратного окошка, и приглушенных человеческих голосов.
Скользящая по снегу вдоль прибрежных кустов усатая выдра, услышав чужеродные звуки, замерла в непонимании: на огромной, принадлежащей ей территории человеческого голоса она не слышала никогда. Почуяв запахи бензина и дыма, зверь испуганно поскакал в сторону реки, на мгновение остановился, обнюхивая воздух, и нырнул в «отдушину» у берега. На белой поверхности осталась лишь широкая линия от хвоста, контрастно выделяющаяся в лунном свете.
– Только Витек орочанку в лунку кинул, смотрю, кивок в дугу. «За камень, похоже, зацепился», – говорит. «Ага», – ухмыляюсь я ему. – «Здесь этих «камней» знаешь сколько плавает?!» – Игорь, активно жестикулируя, рассказывал очередную байку. На столе стояли продукты и емкости, красноречиво свидетельствующие об удачном снятии стресса после тяжелой дороги.
– Бац, хлыстик выпрямляется – обрыв! Витя на меня смотрит непонимающе, типа, что это было? А пока соображает, у него вторая удочка в лунку бульк, и как ее не бывало! Вот так он за двадцать секунд без снастей остался. Ты тоже особо не жадничай, рыбачь на одну удочку. И без пригляда ее не оставляй, утащат – глазом моргнуть не успеешь!
Андрей, поддев чурочкой щеколду, открыл дверцу и подбросил в печку пару тяжелых лиственничных поленьев.
– Игорек, ты мне подскажи, как рыбачить завтра будем? Ты свои снасти дашь или мои сейчас переделаем?
– А ты катушку летнюю взял, как я тебе говорил?
Андрей порылся в ящике и достал безынерционку, с которой по осени ходил на кижуча.
– Вот. Плетенка «ноль вторая». Выдержит?
– Должна. На, крепи! – Игорь подал короткое удилище, которым с лодки в море ловят камбалу. – Монтируй, как спиннинг, только карабинчик не ставь – лишнее. Лучше напрямую приманки к леске вязать. На большом карабине игра плохая, а маленький кунджа сломает. Сейчас я посмотрю, что у меня есть… Так, где мои джиг-головки с коваными крючками? Ага, вот они. Держи с красной головкой. С Аляски мне привезли. Специально на лосося. Он любит все, что по цвету и форме на икру похоже. Покажи-ка мне свои твистеры!
Игорь, поднеся ближе к лампочке коробочку с набором «резины» напарника, выбрал несколько приманок.
– Вот такие, беленькие, подойдут. И вот эти розовые. Остальные расцветки хуже работают. И в следующий раз бери чуть меньше по размеру. Кунджа хоть и здоровая рыба, но «большому куску» особо не радуется. Твистерка или виброхвостика длиной 5-6 см вполне хватит.
– Да я, если честно, вообще не думал, что мы на силикон рыбачить будем. Кунджу вроде только блеснами ловят…
– Ну, кто-то только блеснами ловит, а кто-то и кой-какие секреты знает. На блесну тоже порыбачим. Покажи-ка, что у тебя есть… Нет, эти не подойдут. Слишком тяжелые. Летом-то на течении да при проводке они, конечно, играть будут. А сейчас – вряд ли. Воды-то подо льдом сантиметров сорок всего. Ладно, сейчас сделаем.
Игорь достал из своих запасов колеблющуюся блесну, состоящую из двух тонких, окрашенных в яркий цвет пластинок: «Летом неплохо работает – шумная. Переформатируем на зимний лад». Он снял «тройник» и выкрутил заводные кольца, разъединив пластинки. Получились две колеблющиеся блесны.
– Спиннингом не забросишь – слишком легкие, а в лунку запустить – в самый раз! На течении, даже слабом, хорошо играть будут. Маленько доработаем.., – рыболов-кудесник вкрутил обратно одно заводное кольцо в пластинку, поставил вместо «тройника» кованный одинарный крючок и насадил на него твистер, – и вся кунджа будет наша!
– Всем же лень снасти переделывать, подумать, усовершенствовать, – ворчал Игорь, – вот и рыбачат на то, к чему привыкли. Зимой стандартные «колебалки» работают, но плохо. Потому что тяжелые. Не надо забывать, что сейчас блесна не убегает от рыбы, а играет на одном месте – можно и разглядеть как следует, и обнюхать даже. Так что, чем меньше лишнего, настораживающего, тем больше шансов, что она ее проглотить захочет. Кольцо убираем – привяжешь петлей за отверстие, «тройник» тоже не нужен – хватит и одного крючка – и то его мы в аппетитном силиконе спрячем.
– С блесенкой ты это ловко придумал! А по местам стоянки кунджи как? Она, вроде, глубину любит и тиховодье. Я летом ее и по протокам ловил неплохо, и даже в затонах.
– Ну, зимой быстрое течение никакая рыба не любит. Идеальный вариант – найти границу между быстрой струей и затишком. Хариуса с мальмой точно поймаешь. А кунджу надо искать по борозде. Чем глубже и чем слабее течение, тем больше шанс, что на рыбу попадешь. Я обычно на хариуса забуриваюсь ближе к перекату со стороны пологого берега, а кунджу ищу на плесе, ближе к обрывистому. Хотя она может сесть, где угодно – хозяйка реки все-таки!
Андрей раскатал на нарах коврик, который застелил спальным мешком. Усталость, клюквенная настойка и тепло от печки смежали глаза. Завтра предстоял не менее тяжелый день. Сколько предстоит насверлить лунок в весеннем льду в поисках рыбы? И будет ли рыба, вон какой мороз за окном, может она и не проснулась еще?
Напарник тоже укладывался спать.
– С утра на хариуса сядем. Он днем сейчас плохо клюет. А кундже без разницы, какое время. Для нее главное, чтоб ты ей под нос приманкой попал. Стоит себе за камнем да ждет, что река мимо понесет. Ходить-бродить по плесам она только после ледохода начнет.
Встали еще затемно. Пока снегоходы прогревались, напарники позавтракали, залили кипятком термосы и собрали свои рыболовные ящики.
– С одним прицепом пойдем, – скомандовал Игорь. – Давай, свой отцепляй, а в мой грузи буры, ведро с икрой, палатку и ящики. И мешки под рыбу не забудь!
Оставляя за собой густое белое облако выхлопных газов, снегоходы двинулись в сторону реки. Игорь показал на полосу в снегу: «Выдра здесь живет: значит, рыба есть. Это хорошо!»
Ланковая в месте рыбалки представляла собой классическую тундровую речку: тихую, меандрирующую, с темной водой и длинными плесами, где летом гуляют горбуша, кета и кижуч, а зимой их молодью питается «великолепная охотоморская тройка»: кунджа, мальма и хариус. Где-то рядом с рекой, среди леса и тундры, под толстым слоем льда спрятано множество больших и маленьких озер, большей частью неизведанных, но, по слухам, богатых на озерную кунджу.
Рыболовная «точка», куда подъехали путешественники, была метрах в двухстах от домика и представляла собой небольшой изгиб реки, по всем признакам имеющий под внешним берегом глубину.
На реке солнца еще нет, оно пока пряталось пока за лесом. При морозе за «двадцатку» к организации рыболовного процесса пришлось подходить основательно. Сначала две лунки по одной линии под прикорм, потом еще две под удочки. Палатку поставили так, чтобы нижняя прикормочная лунка оказалась в ней. «Сюда определим сетку с икрой, а во вторую, выше, кормить будем тоже икрой, но россыпью, кормушкой на дно», – подсказал Игорь.
Занялись прикармливанием. Дело это важное, основа успеха, особенно сейчас, пока рыба еще «замороженная». Кормить местных речных гурманов надо икрой.
Вообще с приобретением прикормки в Магадане проблема. В рыболовных магазинах не купишь никакой. Сухого гаммаруса можно найти в зоомагазинах: пойдет на корюшку в озере Глухом или где-нибудь по лиманам. Испорченную икру иногда продают на рынке, иногда появляются объявления на местном форуме.
Но Игорь – рыболов основательный и опытный – давно уже приобрел секретные связи на разных предприятиях по переработке рыбной продукции, через которые и достает икру в необходимых объемах. Он вытащил из волокуши контейнер, в котором икры, была б она свежей, по рыночным подсчетам, тысяч на двадцать. Набил ей сетку для овощей и в лунку. Вода сразу же побелела – вот от этого «молочка» и теряет голову рыба. В верхнюю лунку высыпал кормушкой на дно «рассыпуху», пускай течением разносит под палаткой.
С восходом солнца мороз окреп еще сильнее. Это плохо. Не любит рыба мороз. С понижением температуры воздуха опускается и температура воды, соответственно, замедляются и жизненные процессы у рыбы. Стоит она где-то в оцепенении, без аппетита, без настроения. По идее, надо будет бурить лунки, искать. Но лед с песком и камнями. На четырех лунках убили три пары ножей.
Глядя, как Андрей с недовольным сопением крепит к ледобуру свежие ножи, Игорь успокоил:
– Посидим здесь часика два, пока утрянка. Половим хариуса, а потом ниже по реке сбегаем, на устье Наледного. Там тоже кунджа есть.
Сели в палатке, разложили снасти. Игорь достал удочку с орочанкой. Самодельная латунная мормышка-«пуля» с крепким кованым крючком куда крепче ненадежных заводских мормышек, чьи крючки разгибаются на крупной кундже. Чем неактивнее рыба, тем меньше, по идее, орочанку надо ставить. Ее, конечно, будет сносить по течению, будет теряться чувствительность (а на удочке кивка нет), но напарник у Андрея таков, что не только поклевку, он подход рыбы к приманке почувствует.
Андрей же смонтировал снасть, аналогичную той, которой рыбачат осенью на мальму. На конце лески грузило, а выше него сантиметрах в десяти поводок с крючком. Причем поводок длиннющий, чуть ли не с полметра, чтоб крючок с приманкой более натурально двигался на течении.
На крючках – пучки опарышей с янтарной кижучевой икринкой на конце. Аппетитно так смотрелись…
Пока рыба принюхивалась к икре, мужики задушевные разговоры завели. О скорой охоте на гуся, чем так славится Магаданская область, о медведях зловредных, о камбале, которая, как вынесет лед, зайдет в магаданские бухты.
Один за другим на крючок начали вешаться долбики – мелкие рыбешки с крупными темными пятнами. Они долбили по приманке, измусоливали опарышей, срывали икру. Друзья только успевали насаживать по новой.
Долбики – это молодь лососевых, отнерестившихся в Ланковой по лету – осени. Кто из них горбуша, кто кета, что кижуч – разобрал бы, наверное, только специалист. Одинаковые все, пятнистые, на форельку похожие. Впрочем, особого желания разбираться в них у мужиков не было – лов молоди запрещен Правилами. Не зря еще одно распространенное название лососевой мелочи – «тридцатники». Можно подумать, что прозвище от размера произошло. Ан нет, в советские времена за каждую незаконно загубленную особь влепляли по 30 копеек штрафа. Вот и закрепилось название так, что за четверть века не выветрилось из памяти народа.
Активность «тридцатников», по-видимому, никакой мороз придавить не смог. Клевали и до восхода солнца, и после.
– Верная примета, – заворчал Андрей, постепенно утрачивающий надежды на успех, – если долбики замучали, хорошей рыбы не жди. С хариусом мелочь еще уживается, с мелкой «селедочной» мальмой тоже, но крупная мальма или кунджа «тридцатников» наверняка разгонит. Я так понимаю, если рыбачишь на проверенном месте, а снасть вдруг перестали теребить, жди хорошего «надава»?
Его размышления прервал Игорь, внезапно подскочивший с ящика и зашептавший: «Давай, давай, иди сюда!». Леска ходуном дергалась по лунке, и через пару мгновений напарник выволок из воды достойного хариуса. Рыба растопырилась огненно-алым хвостом, брюшными плавниками в розовую, серую и черную полосочки и огромным радужным «парусом». Настоящее чудо дальневосточной природы!
Ура, рыба есть, ее не может не быть! Дотерпели – дождались. Градус уверенности в успехе наперекор температуре за палаткой резко потеплел.
Не казалось совпадением, что и поклевки долбиков практически прекратились. Под палаткой явно гуляла хорошая рыба. Чтобы ее расшевелить и заставить броситься на приманку, у Игоря в запасе была маленькая хитрость. Как оказалось, не зря палка с чулком прикормки торчала в палатке. Надо было шевелить ее вверх-вниз, чтоб икра и молочко вымывались поактивнее. Чем чаще и активнее шевелили, тем чаще ощущали поклевки рыбы. Второй хариус, третий… Вот и Андрей отличился достойным трофеем. Иногда Игорь вытаскивал сетку из воды и слегка проминал икру ногой: молочко становится сочнее.
Клев длился недолго, да и клевом-то его назвать было трудно. Так, раз в пять-десять минут ударит. Причем особой разницы в количестве поклевок у напарников не было – обе снасти работали одинаково, и повода их менять не возникало.
С восходом солнца хариус разбежался по ему одному ведомым струйкам, которые надо было искать, избуривая весь плес. Рыбалку прекратили. Погода во всю силу являла рыбакам весенний контраст температур.
– Да-а-а, – протянул Игорь, снимая шапку, – к полудню, глядишь, и «плюс» будет. Раздеваться придется. Правда, это в том случае, если ветер не задует. Поехали, Андрей, до домика, пообедаем, а потом на устье Наледного рванем. Кунджу твою заветную ловить будем!
…Русло Ланковой, приняв воды Наледного, сужалось до ширины около 20 м и прижималось вправо к невысокой сопочке, под которой угадывалась яма, а затем растекалось широким плесом. Поразило Андрея то, что посередине реки, от переката выше слияния с Наледным и почти до плеса, узким длинным серпом чернела открытая живая вода, которая среди белого ледяного безмолвия по всей Ланковой показалась ему неким оазисом.
– Ключи здесь, по долине Наледного, везде бьют. По ручью себя наледью проявляют, а здесь полынья всю зиму, – пояснил напарник. – Я тут зимой даже уток видел. Кстати, наверняка, и сейчас были, просто снегоходов испугались.
Участок, где, по словам Игоря, обитала кунджа, был длиной более 100 м, и ее еще предстояло найти. Тихая глубокая борозда, в которой должна была стоять рыба, тянулась вдоль обрывистого берега.
Заскрежетали ледобуры. Во вновь пробуренную лунку рыболовы запускали орочанки, проверяя глубину и наличие рыбы. Поиграть достаточно несколько секунд. Если рыба есть, она клюнет сразу.
На свале между ямой и плесом нашли «точку», где замедлялось течение. Крупные увесистые хариусы жадно атаковали приманку. Удар в руку – словно током.
А кругом наступала весна. Солнце начало жарить по-весеннему, обжигая глаза и нос. Черный ворон, учуяв возможную поживу, застыл на верхушке старой лиственницы и с неподдельным интересом наблюдал за людьми, которые что-то крутили во льду и одну за другой снимали с себя шерстяные «шкуры». Скоро вторгшиеся на его территорию двуногие, бегающие от одной дырке во льду к другой, разделись почти догола.
И вдруг у Андрея после подсечки не трепыхание, а словно кувалдой по удочке: сильно, жестко, глубоко. Он едва успел отпустить тормоз с катушки и сдать несколько метров лески. Амортизируя рукой и спуская леску между пальцами, начал «качать» рыбу. Противно заскрежетала «плетенка» о нижний край лунки – вот-вот перетрется! Через некоторое время вода забила фонтаном на лед, и появилась голова монстра. Мощные челюсти, усыпанные зубами, уголки рта далеко за краем глаз. Классический хищник, гроза всего живого. Некрупная кунджа, килограмма на два.
Крупная кунджа орочанку игнорировала, хищнику надо было что-нибудь посерьезней. Андрей взял удилище с безынерционной катушкой.
На харьюзовой точке блесна не работала. Конечно, с чего бы хариусу вместе со своим врагом кормиться?
Влево от свала – выход на плес, отмель. Вправо пошла глубина, борозда. Но лед там… Его полтора метра превратили рыбалку в трудовую. Но что делать, надо бурить!
Кунджа себе цену знает и, как хариус, на одном месте она не толпится. Чем больше лунок, тем больше шансов. В поте лица напарники избурили всю борозду и начали пожинать плоды своих усилий.
Приманку до дна, подмотать леску, чтобы твистер играл сантиметрах в пяти от него. Игорь играл по-своему: длинный взмах вверх и медленное опускание вниз. Андрей же наоборот: короткое подергивание и легкие колебания приманкой на паузе.
Ба-бах! Рука Андрея нырнула от удара к лунке. Кое-как удочку удержал. Где-то подо льдом яростно заметался сгусток бешеной энергии, фрикцион еле успевал отыгрывать. Только подтянул к лунке – пы-ы-ынц – из нее вылетела джиг-головка с истерзанным твистером. И слабина. Э-эх… Сошла!
Ворон от выплеска человеческих эмоций аж вздрогнул и поспешил скрыться с глаз долой.
Рыболов поиграл еще пару минут, не клюет. На одной лунке дольше пяти минут задерживаться не стоит. Если рыба голодная и стоит рядом – схватит, а если стоит и не хочет – то ничем ее и не заставишь. Новая лунка – новый шанс на встречу с рыбой.
Твистер или блесну на дно, раз-два, удар! И понеслось! Изголодавшаяся за зиму кунджа была готова порвать все и вся. Трещал фрикцион, скрипела леска о лед, давление на удочку было такое, что можно вывихнуть кисть.
Пытаться завести рыбину сразу в лунку бесполезно. Как только ударится головой об лед, тут же мощный рывок метра на три. Адреналин просто зашкаливал! И летом эмоций хватает от схватки с мощным гольцом, а сейчас все намного жестче: соперник близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Только с пятого захода Андрею удалось завести рыбину в лунку.
Счастье не вечно. То ли рыбу подвыловили, то ли она насторожилась, но лунки по борозде работать перестали. Мужики разошлись по Ланковой в разные стороны.
Андрей умиротворенно попивал чай, как вдруг тишину нарушил шорох многочисленных крыльев, и на кромке льда у воды забегали небольшие белые птички, головки которых были покрытии рыжими «шапочками». Ух ты, пуночки прилетели! Что они тут позабыли, до лета еще далеко?!
Пуночки деловито бегали по льду и что-то собирали. Андрей пригляделся. Да не может быть! По льду ползали маленькие черные комарики. Уже повылазили?! При этом, чувствуя, что им отведены не то что дни, а часы жизни, комарики еще и успевали спариваться.
Тем временем Игорь, рыбачивший в изголовье ямы, что-то прокричал, показывая на гладь плеса. По реке плавился хариус. То тут, то там расходились круги от кормящейся рыбы. Застыв от изумления, Андрей не сводил глаз с этого великого чуда природы. Еще никогда ему не доводилось видеть харьюзовые игры среди снега и льда.
Чудо длилось недолго. С северных гор дунул холодный ветер. Ровная гладь плеса зарябила, откуда-то понесло шугу. Исчезли куда-то комарики. Пуночки еще побегали по льду, собирая оставшихся, и тоже улетели по им лишь ведомым делам. Хариус уже не плавился, плес выглядел уныло и мертво.
Мужики живо начали одеваться. Север вновь показал свой суровый нрав. Но довольные улыбки не сходили с их губ. Это вчера еще были только признаки весны. А сегодня они с ней поздоровались за руку!
Автор: Светлана Лаврова.