Дорога, как фактор риска.
Снегоход натужно рычал, вспахивая гусеницей крутой склон сопки, но таки тащил на себе двух человек и волокуши, груженные всяким необходимым в тайге скарбом. Лицо обдавало горячим воздухом из-под капота: двигатель явно перегревался. Но вот склон начал выполаживаться, и натужный вой сменился ровным, более приятным для слуха, рокотанием.
С перевала открылся вид на Одян. Пока снегоход остывал, мы с напарником наслаждались очередным подарком Охотоморья. Внизу раскинулся широкий залив, обрамленный скалистыми берегами, которые устремлялись ввысь белоснежными гольцами. Кривые стволы деревьев поросли длинным пушистым мхом и напоминали лес из детской сказки про Кащея Бессмертного. Казалось, вот-вот из него вылетит Баба-Яга.
Одян стоял наполовину во льду, а ближе к морю плескался серой безжизненной водой. В конце января внезапная ночная пурга выломала половину бухты, и в море унесло вездеход, снегоходы и домики наших знакомых. Они еле спаслись, успев вылететь на снегоходе через расширяющиеся щели на более крепкий лед. В тот раз обошлось без жертв. Но в целом в этом году Охотское море чрезмерно усердно собирает свою дань с магаданцев…
Нынче Охотское море забрало немало вездеходов и джипов. Не совсем вовремя открывал первый лед и этот «Лось».
Снегоходный путик въётся по старой тракторной дороге. По ней в не самые незапамятные советские времена обслуживался связистами кабель, проложенный из Магадана на Камчатку. Сейчас наш город связан с «большой землей» через спутники, и кабель стал никому не нужен. Остались столбики со знакомыми всем желтыми табличками, сейчас заржавевшими, и НУПы, ныне полуразрушенные. Этот путь так и получил название: «по НУПам».
Он наиболее короткий к конечной точке нашего маршрута, Мекке магаданский рыболовов – бухте Мелководная – и из-за крутых перевалов доступен только для снегоходов.
Севернее, примерно в 10 километрах от «по НУПам», в обход неприступных кряжей гряды Кил и горы Беринга, среди лиственничного редколесья, голой тундры и бессолнечных распадков пробита в одну колею дорога для автомобилей. Дорога жизни для подготовленных Джипов и Дорога смерти для обычных. Тоненький, ненадежный и весьма рискованный путь, ниточкой протянувшийся среди бескрайних просторов Колымы на сотню километров.
Никто не застрахован порвать мосты, оторвать торсионы и колеса в коварных наледях, обломать бампера и замять кузов о спрятанные в снегу пни, перелопатить тонны снега на заметенной в тундре колее.
Первыми дорогу до Мелководки пробивают магаданские «экстремалы».
Но народ едет. Народ едет… Теряет колеса, рвет подвеску, отрывает бампера, перегревает движки, но едет. Потому что где еще, как не на Мелководке, практически при 100-процентной гарантии успеха можно оторваться по-полной, насладиться отменным клевом, наловить «селёдочного» размера корюшки, в целом — прочувствовать настоящую рыбалку!
В этом году мне довелось пять раз съездить на Мелководку: и на машине, и на снегоходе. И теперь с уверенностью я утверждаю, что каждая поездка туда – это настоящее приключение. Ну обязательно что-нибудь да случиться!
Поначалу непривычно было видеть брошенные среди леса и тундры машины. Заметаемые постепенно снегом, заливаемые наледью. Каких затрат и трудов стоит их, покалеченных, вытащить в цивилизацию!
Но после мелководнических приключений отношение к технике слегка поменялось. Стало понятно, что машина — это тот же расходный материал, только чуть дороже блесен и мушек.
Поездка на снегоходе, конечно, понадежнее, чем на автомобиле. На машине никогда не знаешь, сколько времени тебе потребуется доехать до бухты и после рыбалки вернуться домой. Время в пути уж как-то сильно варьируется от 4 часов до суток и более. Объявления о поиске невернувшихся с Мелководки людей вполне обыденны на магаданский форумах и чатах. Надежный запас топлива и наличие спутникового телефона – хоть какая-то гарантия на благополучный исход приключения.
На снегоходе разброс по времени намного меньше, а гарантия вернуться домой к началу рабочего дня намного больше. При нормальной погоде да еще в мороз в одного реально и за три часа долететь – можно одним днем сбегать порыбачить. Но как оттеплит… Да еще с пеной-волокушей, загруженной рыбой… Заметет снежком путик, побегут наледями распадки – можно влипнуть как в прямом, так и в переносном смысле.
Пена (так здесь называют сани-прицеп к снегоходу) – пожалуй, самое уязвимое звено. Что продается в магазине – на катке детишек катать. Пены колымчане доделывают: дополнительные склизы, уголок по периметру, мощное самодельное водило. Но металл и пластмасса не вечны. По ровному льду идешь с ними только пятую часть пути. Остальное: долины рек с камнями и наледями, взгорки с буграми и ямами. Вот и не выдерживает металл – лопается. И стоишь, чешешь голову: что делать? И инструмент, помимо штатного, с собой всегда возить надо, и железки-болты всякие запасные иметь, и тросы-веревки. А самое главное – смекалку.
… Подостывший «Викинг» завелся с пол-оборота, и, сердито порычав на разгоне, легко понес нас под гору, в видневшийся внизу распадок, заросший тонкой лиственницей и разлапистым кустарником. До бухты оставалось ехать еще с десяток километров. Ни я, ни напарник и не догадывались, какой поворот событий нас ожидал совсем скоро.
У рыбалки нет плохой погоды, на рыбалке есть плохой рыбак.
Переживания, проживание и выживание
Внизу, после спуска, путик утыкался в широкое поле серой наледи. Маленький и незаметный по лету ручей зимой разлился от склона до склона. Удивительно было видеть в 30-градусный мороз (а ночью давило и за – 40) живую воду, струящуюся между кустами. Но не так страшна вода, как пропитанный ей глубокий снег и тонкий, не успевший застыть как следует лед, под которым неизвестно какая глубина!
Опытные таежники имеют с собой резиновые чулки от костюма химзащиты, мы же еще соответствующего опыта не имели. Была — не была! На льду виднелся след от проехавшего раньше снегохода. Газую и, разбрызгивая лед с водой, пролетаю на другую сторону распадка. Проскочили!
Дальше незамерзшей воды нет, но и по льду ехать еще то удовольствие. На покрытых льдом кочках и взъемах снегоход или пену все норовит стащить в кусты и развернуть.
Наконец путик снова вышел на снег и потянул в гору. Преодолев тягун, мы спустились к редколесью, на поляне среди которого возвышался холмик с проемом двери. «Седьмой НУП. Еще маленько осталось!». Передохнули, пофотали.
Здесь путик шел среди леса и заметно отличался от того, что был в тундре. Там он возвышается над выдуваемым пространством, а в лесу наоборот – идет по глубокому брустверу: снегоходом и управлять не надо, сам несется как по бобслейной горке. И все бы ничего, да только этот бруствер еще и служит как запруда для наледи.
… Снегоход неожиданно подсел, и по наитию осознавая надвигающуюся беду, я успел дать газа. Но поздно. Гуска ушла под воду, одна из лыж осталась на более крепком льду, громко хлюпнуло, и мы завалились на бок. В придавленную снегоходом ногу потекла ледяная вода.
Время завертелось бешенным вихрем. Выкарабкиваемся из-под «Викинга». Он, лежащий на боку в воде, представляет собой печальное зрелище. Напарник с одной стороны, стоя в воде, я с другой, встав на задранную вверх лыжу, возвращаем снегоход в исходное положение. Но если не отцепить пену, он снова перевернется. «Братан, держишь?! – Держу!!! – Счас пену отцеплю… Дай я еще сфотаю, когда такое увидишь! – Бл…, …., ну давай фотай, у меня все равно ботинки уже залило!».
Освобождаю фаркоп, завожу снежик (ура, завелся!) и отгоняю его подальше от заподлянского места. Пена в воде по самые края, как не залило – тогда бы никаких шансов! Руками сдвинуть невозможно.
Что делать?! Слава Богу, взяли трос. Руки на морозе прилипают к металлу, но боли не чувствуется. Цепляемся… Снегоход стучит траками по льду. Все выдернули! Уф!!!
Вот это подстава! По наледи уже ходили снегоходы, и даже предполагать не мог, что именно под нами она провалиться.
Неприятный, но не самый критичный разворот событий. Рыбалка еще и не началась, а у нас серьезные проблемы с мокрой одеждой. Благо, запасные унты напарника не залило водой в пене, зато мои ботинки в кофре все вымочились и уже покрываются корочкой льда. Ладно. Отжимаю носки и натягиваю мокрые сапоги обратно. Будем надеяться на теплый обдув от двигателя. До бухты осталось немного, а там есть домики. Просушимся.
Перед Мелководкой выходим на открытое пространство тундры, и бухта предстает перед нами во всем своем великолепии. Виднеются точки машин, их кучкование возле правого берега. Ага, навагу на мелководье ловят. Отдельные «камчатки» посреди бухты – это корюшатники.
Как и в Чивыркуйском заливе здесь народ как может обустраивает свое долгое пребывание. Некоторые решают вопрос знакомым многим по омулевым камчаткам вариантом УАЗика с отдельной будкой, кто-то ночует в машинах. Большая же часть рыбаков, особенно из тех, кто прибыл на снегоходе на один-два выходных дня, довольствуется палаткой.
Рыболовные артели выстраивают на немногочисленных ровных участках берега щитовые домики или перевозимые будочки.
А кому-то хватает и пространства машины.
В один из таких микро-домиков на двух человек, притащенным снегоходом еще в декабре, нас, бряцающих зубами и покрытыми панцирем штанинами, и определили местные рыбаки-артельщики.
Небольшая будочка из фанеры и пенопласта наполнилась дымом из затапливаемой печки. Скоро лиственничные смолянистые дрова разгорелись жарким пламенем, и внутри стало жарко как в бане. По телу разлилась истома, знакомая всем замерзающим после попадания в тепло, жить стало веселее, разыгрался аппетит. Мокрую одежду и обувь над печкой, сковородку с кашей на плитку. Пока сушились вещи и грелся обед, я прогулялся по окрестностям.
Рядом с нашей будкой стояло еще несколько щитовых домиков, к одному из которых был прилеплен гараж для снегоходов. Стояли пустые пены, валялись мотки веревок, дрова.
На земле были разложены поля из пленки, в которой виднелись силуэты рыбы: перед продажей корюшку выпрямляли и замораживали. При приближении к одному из таких «полей» из-под домика выскочила взлохмаченная черная собачонка и недовольно затяфкала. Мне нужен был кто-нибудь из местных, так что лай собаки оказался в тему. Перед тем, как выезжать на лед, неплохо было бы прозондировать обстановку.
Из дома вышел сторож Гена, худощавый, жилистый парень, с почерневшим от солнца лицом и руками – как и положено бывалому рыбаку. Пока остальные на сетях, он кашеварил и занимался заготовкой дров.
— Что, Геннадий, где нынче рыба?
— Да черт ее знает, плавает по дну, хрен поймаешь хоть одну! Вчера в два ряда впятером избурили по правой стороне – рыбы нет. Только навага.
— А по центру ловят, нет?
— Ну как попадешь. А так народ сегодня в левую сторону потянул, к Зеленому мысу. А там вроде тоже, пятьдесят на пятьдесят корюшки и наваги.
— Что посоветуешь?
— Бинокль есть?
— Взяли, ага.
— Ну тогда езжайте сначала под левый берег да посматривайте, какая движуха будет по центру. В прошлые дни там к обеду вроде расклевывалось.
Навага нынче не в почете. «Забивает» корюшку. В ранешние времена ее вообще не брали, оставляли у лунок (вот пиршество-то для ворон!), нынче на рынке хоть и дешево, но принимают. Но из нее, как и из налима (оба тресковые) только жареха, и то, если свежая. А корюшку не только пожарить, но и завялить можно для долгого хранения. Да и повкуснее корюшка будет, послаще.
— А собачка-то ни че, рыбу не ворует? – я показал в направлении пленки.
— Да не-е, наученная. Ощенилась недавно, – Гена показал за угол гаража, — щенка не надо?
Я подошел поближе. Прямо на снегу без всяких покрывал и конуры прижавшись друг к другу лежали пушистые комочки.
— Фигасе, а они не помрут тут на улице-то?!
— Да ну, основные морозы уже прошли. Кто надо, тот выживет…
Вот так, мы тут чуть дуба не дали за полчаса, а недавно рожденные «друзья человека» уже почти месяц как на морозе живут и ни гу-гу.
Из нашего домика уже давно доносились призывные крики напарника и душистых запах гуляша из баранины. Глотая слюну, я поспешил в будку. Ситуация ясна, план действий определен, пора на рыбалку!
Не потопаешь – не полопаешь!
Чтобы наловить рыбы, предстояло решить задачу: где среди этого огромного пространства, по размеру не уступающего Чивыркуйскому заливу, найти постоянно перемещающийся на поводу своих инстинктов и приливно-отливных течений косяк корюшки. На Байкале было как-то попроще. Вот она омулевая камчатка. Бурись, бормаши, подбирай муху! Здесь же предстояло искать рыбу, говоря все тем же омулево-кучелгинским слэнгом, «в чистом поле».
«Чисто поле» Мелководки размером в несколько квадратных километров было покрыто приличным слоем снега, местами нетронутым, местами вспаханным автомобильными колесами, словно весенняя межа. Большие площади разрытого снега говорили о былых славных сражениях человека с рыбой.
Но «места боевой славы» решающего значения не имели. Не важно, где рыба была вчера – за ночь она могла переместиться куда угодно — важно, где она сейчас. Народ в поисках рыбы растекся с утра мелкими группами по всей бухте. Кто-то искал счастья возле одного берега, кто-то у другого. Дело в том, что ближе к берегу найти рыбу было намного больше шансов. Но там она была мелкая и являла собой, главным образом, вездесущую и надоевшую навагу.
Так как крупная корюшка-зубатка тяготела к глубине, истинные корюшатники избуривали центр Мелководки. Они-то и являлись объектом нашего пристального интереса.
Сбивая охотку под мысом Зеленый на наваге, мы с напарником периодически поглядывали в бинокль в глубь бухты: не появились ли там «пляшущие человечки»?
Кто-то в поисках рыбы уехал совсем в «даля» на неокрепший опасный лед
Первым признаком обнаружения косяка были без устали махающие руки рядом стоящих рыболовов с наклонами, чтобы снять рыбу с крючка. Второй признак: спешащие со всех концов бухты к этим рыболовам машины и снегоходы.
За несколько минут обстановка вокруг нашедших рыбу преображалась до неузнаваемости. Вот только что никого не было, и вдруг ты среди огромной толпы людей. Скрежещет разбуриваемый лед, тарахтят мотобуры, воют снегоходы, рычат дизеля – о совсем недавних тишине и спокойствии ничего уже не напоминает.
Но рыбы хватает на всех. Кто угадал с лунками, активно машут руками. Кто умудрился попасть мимо стаи, нервничает и завистливо смотрит на первых. Да, корюшка она такая: один только и успевает вытаскивать одну рыбешку за другой, а у рыбаков в 5 метрах от него гробовая тишина. Так не стой же, друг, не тормози! Хватай бур и, полагаясь на свою интуицию, что подскажет, куда же двигается стая, беги в другое место! Угадал – получай наслаждение, не угадал – беги дальше. Не потопаешь – не полопаешь, как говорила моя бабушка.
Бывает и великое чудо корюшковой рыбалки под названием Валка, попадал на которую на Мелководке, наверняка, каждый магаданец и потом только и мечтал попасть на нее снова. «Да-а, вот на прошлой неделе после обеда попали на валку, так попали! Корефан сотни три, и я, кабы не путался, столько же бы! А счас что, так себе…». Валка – это когда в бухту заходит огромная стая рыбы. Стоишь и ловишь, стоишь и ловишь. И никуда бегать не надо!
Но сегодня о валовой рыбе нам пока только мечталось. Постепенно хилела и береговая рыбалка. Памятуя о бабушкиной присказке, я направился на поиски рыбы. Направление перпендикулярно от берега. 100 шагов, бурю лунку. Бур – «тонаровская» спортивная «сотка» — входит в соленый лед, как в масло. Как ни прокачивай лунку, в ней все равно остается шуга своеобразной консистенции: не лед, не снег и не вода.
Сбрасываю «иголку» вниз, три мотки ото дна. Раз-два-три: вверх-вниз настроем, как на омулевой рыбалке. Если не клюнуло, смысла задерживаться нет. Еще 10 моток вверх. Опять раз-два. Нет – подматываю под самый лед. Все, поклевок нет, следующие 100 шагов, новая лунка.
Бывает, вместо корюшки попадает и это морское чудо. Хорошо, что маленькое, пролезло в лунку.
Напарник перемещался в таком же поиске метрах в ста от меня. Поглядываем друг на друга, поглядываем вокруг. В бухте все разнообразие полноприводных машин, снегоходов и вертолет. Кто-то переезжал с места на место, кто-то переходил, а кое-кто – перелетал.
Среди рыболовов немало женщин. Наших магаданских амазонок отнюдь не смущали расстояния, морозы и спартанские условия, и они лихо управлялись как с автомобилям, так и с электробурами.
Сто шагов, лунка, настрой, игра. Иногда попадается одна-две наваги, но это не показатель. Сто шагов, лунка… Отойдя с пол-километра от первоначальной точки, я заметил, что одна из групп рыболовов подозрительно долго остается на одном месте. Поигрывая настроем, не спускаю с них глаз. Ага, вот один замахал, тут же второй. Опять.
Не я один такой внимательный. К рыбакам уже движется несколько машин. Подзываю напарника, прыгаем на снегоход и туда же. Сейчас вроде бы прилив, поэтому встаем ближе к берегу — «ниже по течению» от рыбаков — в надежде, что корюшковую стаю будет относить в нашу сторону.
Волнительное ощущение присутствия рыбы заставляет руки работать быстрее. Лунка бурится за несколько секунд, сбрасываю приманку в воду. Падать ей около 12 метров. Три оборота вокруг мотовила, поднимаю удочку, опускаю, поднимаю – есть! Выматываю приличного, как здесь говорят, «селедочного», размера корюшку, только леска поскрипывает. Сбрасываю с «иголки» рыбу, снасть шуршит обратно в воду. Все надо делать быстро, но аккуратно, как на омулевой рыбалке, чтобы петли не слетели, леска не перепуталась. Рыба в движении — успевай, пока есть! Пока распутаешь настрой, твой напарник успеет вытащить не один десяток корюшек. Многие и не заморачиваются: откидывают «письмо счастья» в сторону и разматывают новую удочку. Потом разберемся!
Вокруг тоже активное движение. Подъезжает одна машина за другой, народ пытается успеть. Кто-то рыбачит на «иголки», кто-то на «самодур». На последний зараз можно вытащить несколько корюшек, но он и путается чаще.
Скоро перерывы между поклевками становятся все длиннее и длиннее, а затем клев прекращается и вовсе. Народ по инерции еще машет удочками в надеждах, что вот сейчас, подожди, рыба крутнется и снова подойдет. Но рыба не возвращается, махай не махай, пора собирать улов по мешкам и выдвигаться на поиски.
100 шагов, лунка, настрой вниз, раз-два-три, десять моток вверх, раз-два-три. Пусто. Сматываю леску, бур в руки, еще 100 шагов, новая лунка, раз-два-три… Взгляд по сторонам. Смотришь ты, смотрят на тебя. Опс, корюшка! Выматываешь, снимаешь, скидываешь настрой обратно. Опять поклевка. Кожей ощущаешь, как в тебя уперлись десятки глаз. Опс, третья! Рядом заскрипел снег под машиной. Ага, четвертая! Слышится гул приближающегося снегохода. Снимаю пятую. Рядом махают несколько рыболовов… Двадцатая. Десяток машин за спиной, десяток впереди. Начинается новый круг корюшкового ажиотажа…
Еще несколько минут назад здесь никого не было…
Солнце, исчертив бухту длинными тенями, медленно зашло за полуостров Кони. Север солнцем не обманешь, и как только оно исчезло, стал поддавливать хороший морозец.
Ночью на Мелководке корюшку не ловят, и народ начал разъезжаться к берегу по местам ночевок. Бухта опустела. С севера поддувал пронизывающий хиус, и мы с напарником поехали искать под скалами северного берега бухты более менее закрытое место. Предстояло еще ставить палатку, печку, утепляться, раскладываться. Впереди ждала длинная колымская ночь.
Кому-то повезло, попал на Валку.
А на завтра… На завтра опять лунка, раз-два-три, 100 шагов, лунка, раз-два-три. Бинокль в руки, зоркий взгляд. И либо ты найдешь первым, либо тебя кто-то обгонит, но в любом случае поиск увенчается успехом. И ты снова про все забудешь, раз за разом отправляя серебристую «иголку» в плывущий под тобой по лишь ему ведомому пути косяк корюшки бухты Мелководная.
Автор статьи: Светлана Лаврова.
Оригинал статьи находится здесь.