После семилетки я с беспокойством думала, куда меня отправят: на стекольный завод или в ремесленное училище? Если на завод — прощай образование. А от меня уж точно постараются избавиться. Меня и так с пятого класса чуть не отправили в спецшколу. Отстояла меня Зоя Григорьевна, учительница русского языка и литературы. Все старались избавиться от дочери врага народа. Десятилетку мне уж точно не дали бы закончить.
Но, слава богу, я попала в училище. Там тоже уже неизвестно откуда знали, кто я. Так что и там гонения не прекращались.
Я ни с кем не могла подружиться. Все от меня шарахались, как от прокаженной. А так как я была все время одна, меня прозвали «монашкой».
На второй год обучения нас определили ученицами на часовой завод. У меня была операция «перевес баланса». Ох! Как же я ее ненавидела! Да и вообще, как и все на этом заводе. Сидишь в белом халате с лупой на лбу и перевешиваешь несчастный баланс, который никак не хочет тебе подчиняться. Да еще этот пульсирующий конвейер постоянно от тебя убегает.
Меня нередко вызывали «на ковер» к начальнику цеха. Все гуляют в перерыв, а я нотации выслушиваю. Признаюсь, я порола брак и с ужасом думала, что по окончании училища я еще четыре года должна буду отрабатывать овсяную кашу. Но ничего не поделаешь, придется потерпеть. И я смирилась. Но мечтала о музыкальном училище. Я не сомневалась, что после отработки туда поступлю…
Однажды у нас в училище произошел такой случай. В фойе шел ремонт, и портреты всех вождей составили возле стенки. Мы шли в столовую как раз мимо них. И вот Женя, поравнявшись с портретами (первым стоял Берия), двумя пальцами ткнула его прямо в пенсне и сказала: «У-у! Предатель!».
Кто-то доложил, и Женьку вызвали в райком комсомола. Из комсомола ее исключили. А буквально вскоре Берия был объявлен «врагом народа». Женьку снова вызвали в райком и спросили, откуда она об этом знала. А она: «Да ничего я не знала! Просто рожа у него подозрительная!». В комсомоле ее восстановили.
Жизнь шла своим чередом. Подъем. Учеба. Во второй половине дня -завод. Общежитие у нас было хорошее. Занимались с нами очень серьезно. Много внимания уделялось спорту. Я отлично бегала, и однажды пришла первой. Я еще в детском доме частенько убегала на стадион, даже хотела поступать в физкультурный техникум после семилетки. Я и документы подавала, но их вернули.
А в училище со мной однажды вот что произошло. У нас был молодой мастер. Все девчонки были в него влюблены. Ну, и я не исключение. Как я уже писала, часто порола брак. Вызвали нашего мастера, пропесочили, ну, а он — меня. Я начала извиняться. Долго за ним ходила хвостом и просила прощения. Но он не сдавался.
Тогда я сказала: «Ах, так! Ну, вы еще пожалеете». И убежала. Не знаю, откуда взялись силы- схватила огромный пень, на котором рубили дрова и мясо. Потащила его в парк. Там у нас было место, где мы готовились к экзаменам. С деревьев свисали веревки – наверное, раньше там был гамак. Я подтащила пень под эти веревки, вскочила на него, сделала петлю, надела на шею, оттолкнулась и… шлепнулась на землю. Веревки оказались гнилые.
И вдруг мне стало страшно… Со стороны училища бежали к парку девчонки, я быстро спряталась. И другой дорогой побежала к училищу. В дверях стоял директор. Он схватил меня за веревку и как козу потащил в кабинет. Там он бросил меня на диван и закричал: «Ты соображаешь, что делаешь? Ведь нас бы всех пересажали!».
Вот так. Значит, их пересажают, а что меня не будет — им наплевать? И тогда я поняла, что и здесь меня в покое не оставляют — за мной ведется наблюдение. А во дворе орал мужик, грозился меня поймать, отлупить и заставить вернуть пень на место. Я пробовала, но не смогла сдвинуть с места. Как я его донесла до парка, до сих пор не понимаю. В душе была радость, ведь мастера я все-таки здорово напугала.