Писатель Олег Куваев и госбезопасность. «Бабушка приехала»

Олег Михайлович Куваев. Фото из свободных источников.

Фанатская любовь слепа. Поклонники знаменитостей готовы простить своему кумиру любые грехи. Именно поэтому, если какая-либо известная личность совершает преступление, вокруг распространяется информация, что это проделки силовиков.

Две судимости популярному тенору В. Козину за педофилию и мужеложство якобы подстроили органы за то, что он, то ли что-то спел, то ли не спел или что-то не поделил с руководством НКВД. Хотя тот же КГБ в 1955-м году инициировал снятие с певца сопутствующей судимости в 1944-м году по ст. 58-10 УК РСФСР^1. Великие футболисты Э.Стрельцов и братья Старостины подверглись уголовному преследованию (первый — за изнасилование, братья — за хищение государственной собственности²⁾ будто бы потому, что отказались играть за «Динамо» (спортивный клуб силовых ведомств).

Актёр М.Ефремов, управляя автомобилем в пьяном виде совершил ДТП со смертью человека и осуждён за то, что якобы писал стихи, где негативно отзывался о властях. И так далее. Список можно продолжать бесконечно. Все указанные мифы и легенды легко разоблачаются с использованием документов.

Однако в эпоху огульного обвинения прошлого к ним добавляется политическая версия — в «бесчеловечный» советский период истории нашей страны преследование и компрометация талантливых людей были обязательными. При этом как-то забывается, что такие научные гении, как, допустим, С. Королёв, Г. Демидов и другие, сотрудники «шарашек», вытаскивались из самых дальних лагерей на самый верх, при отсутствии подобных примеров в наши демократические дни. Причём в местах лишения свободы работали целая программа по выявлению специалистов и ориентированные на это квалификационные комиссии, их деятельность
контролировалась^3.

В последнее время делаются попытки поставить в ряд преследуемых советскими властями и их спецслужбами известного колымского писателя, автора знаменитого советского производственного романа «Территория» О.М. Куваева.

В конце десятых, в очередное посещение редакции газеты «Литературная Россия» и журнала «Мир Севера», редактором которых тогда был В.В. Огрызко, мне довелось участвовать в дискуссии по поводу творчества и биографии О.М. Куваева. Один из авторов упомянутых изданий высказал предположение о том, что, учитывая неординарность поведения и высказываний писателя, смерть его возможно насильственная и за ней стоят тогдашние власти. В ответ на такие абсурдные предположения пришлось писать статью с выводами о невозможности подобного^4.

В своё время мне пришлось прорабатывать массив архивов УКГБ СССР по Магаданской области, как раз за годы проживания в ней писателя. Его фамилия мне не попадалась. То же самое подтвердили сотрудники Управления, занимавшиеся изучением тех же архивов. Более того, родилось уверенное предположение, что направленность занятий О.М. Куваева в Северо-Восточном комплексном НИИ (СВКНИИ) предполагала наличие у него допуска к секретам. А он оформлялся органами безопасности, которые могли бы и не согласовать допуск при наличии в поведении писателя противопоказаний.

Однако, моя статья не рассеяла сомнений у тех, кто считает, что О.М. Куваев находился под надзором компетентных органов. Вот как говорит об этом в своём исследовании творчества и биографии писателя В.В. Огрызко^5:

«Но мне трудно предположить, что Куваев и его знакомые из творческих кругов оставались вне поля зрения спецслужб.

— Вы правы,— согласилась со мной Кошелева.

Она утверждала, что ни её муж, ни Олег Куваев никогда диссидентами не были. Но они всегда слишком независимо себя вели и уже этим представляли для властей определённую угрозу.

— Никто из них, — уверяла Кошелева, — язык за зубами не держал. Никто не молчал. И поэтому всех их, а заодно и нас, конечно, «пасли» и ещё как «пасли». На всех собирали материалы…»

Как видим, доказательствами здесь, в соответствии с практикой огульного обвинения прошлого, являются фразы «но мне трудно предположить» и «конечно». Получается как в «ложном доносе», повторение ошибок минувшего, с которыми мы должны бороться.

На рубеже 80-х – 90-х в г. Магадане случилась некая примечательная история, имеющая отношение к сегодняшнему разговору. О ней рассказала
М. Терентьева в очерке «Место службы — Колыма», посвящённом известному и уважаемому колымскому чекисту В.Д. Власенко^6. В период разнузданных свобод группа лиц, которая считала, что их «пасли и ещё как «пасли». На всех собирали материалы…», стала устраивать пикеты у здания областного Управления КГБ с плакатами «долой чего-то там». Проходящие сотрудники не обращали на это внимания. Спустя некоторое время организатор акции, смущённый отсутствием реакции на действия пикетчиков, записался на приём к В.Д. Власенко с соответствующим вопросом. Тот пояснил, что протестующие не представляют для органов безопасности никакого оперативного интереса. Люди с плакатами тут же покинули территорию у здания КГБ, подчеркнув этим, что основным мотивом их действий было привлечение внимания к собственным персонам. Надо сказать, что профилактика, целенаправленные мероприятия влияния, продуманная предупредительная работа с применением репрессивных методов только в исключительных случаях были требованием руководства КГБ СССР^7.

Я долгое время был знаком в Магадане с одним художником и даже считал его своим другом. Однако, после переезда в другой город он не узнал и не смог определить мой голос в телефоне. Чуть позже выяснилось, что меня, как сотрудника органа безопасности, он считал приставленным к нему для наблюдения. Можно понять этого человека — «оторвавшись» от преследователя, он как бы вздохнул спокойно и всё, связанное якобы с наблюдением за ним, вычеркнул из памяти. Здесь необходимо отметить, что первым психологическим признаком причастности человека к чему-то противоправному является проявление им негативной реакции на любое — словесное, предметное — упоминание правоохранительных органов. Как у «гопников», которые при виде полицейской формы пытаются спрятаться. В любом случае, стоит задуматься обеим сторонам. Особенно такими проявлениями страдают люди, в период «народной дипломатии» 90-х годов тесно контактировавшие с нашими заокеанскими «партнёрами».

«Бред преследования. При бреде преследования больные утверждают, что за ними следят подосланные люди, представители «шпионской» организации и т.п.; подглядывают в окно, наблюдают на улице и т.д. Такие
больные во время переездов могут делать много пересадок с одного вида транспорта на другой, с целью скрыться от «врагов» переезжают жить в другой город» (Морозов Г.В., Ромасенко В.А. Невропатология и психиатрия. — М.:Медгиз.1962. – С. 129).

Н.Л. Кошелева, источник искажённой информации о советском прошлом г. Магадана, в том числе для иноагентов^8, с 1967-го являлась заместителем директора, а с 1974-го по 2001 год — директором Магаданской областной научной библиотеки им. А.С.Пушкина. То есть была представителем той самой «власти». Более того – возглавляла передовое подразделение на её идеологическом фронте. «Но мне трудно предположить», что она была не вхожа ни в горком, ни в обком партии, ни в тот самый КГБ, не говорила правильные и нужные на тот момент слова в защиту тогдашнего государственного строя и была там не на хорошем счету.

Иначе не было бы такого творческого профессионального долголетия, отмеченного медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина». Где-то рядом в годы советской эпохи находился и даже, наверное, ходил в областную библиотеку октябрёнок, пионер и член ВЛКСМ Слава Огрызко, выпускник элитной магаданской школы № 1, в которой обучались многие потомки местной партсовноменклатуры, и которая дала путёвку в жизнь немалому количеству строителей светлого будущего.

О менталитете советской (российской) интеллигенции я уже высказался в своём очерке «Психология доноса»

Кстати, уехавшие с Колымы на постоянное жительство в другие регионы, рассказывая о годах, проведённых на Севере, любят подчёркивать собственные заслуги перед своей второй родиной. Однако, чтобы и здесь не быть двуличным, надо признавать, что и в сокращении территории области, численности её населения, уничтожении большинства посёлков тоже есть их вклад.

О том, что в отношении причин ухода из жизни О.М. Куваева распространяются бредовые идеи, я неоднократно высказывался в различных компаниях, и, наконец, что называется, попал на след. И совсем не в архивах госбезопасности.

По информации из круга магаданских журналистов, работавших на радио, у О.М. Куваева были проблемы с партийными органами из-за его острых замечаний в адрес политики Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущёва. В очерке «Деятельность органов безопасности на Колыме накануне и после ХХ съезда КПСС» (ссылку см. выше) я уже рассказывал, что в конце 1950-х – начале 60-х высказывания противников политики «развенчания культа личности», сторонников так называемой «антипартийной группы» (Молотова — Маленкова — Кагановича — Шепилова), а также не согласных с решениями ХХI-го съезда КПСС, провозгласившего курс на строительство в стране к 1980 году коммунизма, было принято приравнивать к антисоветским. В число таких противников как раз и попал О.М. Куваев, поэтому его впору причислять к так называемым «сталинистам», а не к «шестидесятникам».

Но, слова, как говорится, к делу не пришьёшь. Я занялся поиском подтверждающих документов и поделился в разговоре с В.В. Огрызко, что в
ходе моих исследований истории органов безопасности на Колыме получена необычная информация в отношении О.М.Куваева, однако содержание её не раскрыл. От искомых документов я ожидал получить подтверждения наших заблуждений о прошлом, а В.В. Огрызко, видимо, другое, «пришив мои слова к делу»: «Но я думаю, он (Цыбулькин — П.Ц.) ещё сам расскажет о своём открытии и пояснит, с чего это в магаданском управлении КГБ в 1959 году заинтересовались Куваевым»^9.

О своём отношении к тому периоду, который сейчас принято называть «период репрессий», и в целом к исторической литературе писатель высказался в письмах своему другу М.М. Этлису^10, датированных 1963-м годом^11.

«Мы могли бы написать исторический трёхтомник о колымской каторге. Понимаешь? На основе всё того же Тана^12. Первичная колымская каторга «до Тана», каторга времён Тана, «расцвет социалистической Колымы» — «послетанье», можно частично зацепить и каторгу последних времён. Это тема уже наша, за неё никто не брался, и мы имеем право за неё браться. Основной закон каждой хорошей книги это максимльное количество информации».

«Выдавать дешёвку мы не имеем права».

То есть О.М. Куваев был сторонником объективного отношения к прошлому, последовательного и вдумчивого изучения исторических событий, их анализа. В отличие от значительной части нынешних исследователей, ищущих в осуждаемых периодах только так называемую «чернуху».

Документальное подтверждение того, что в поведении писателя усматривались демагогия и нарушения комсомольской дисциплины, получил друг и биограф О.М. Куваева, учёный, сотрудник СВКНИИ Б.М. Седов. В ответе на его обращение Центр хранения современной документации Магаданской области (партийный архив) 27-го июля 2000 года сообщил: «…в протоколе заседания бюро Магаданского обкома КПСС от 30 июня 1961 года № 42 имеются сведения «…тов. Некрасов взял под защиту автора повести «В то обычное лето» О.Куваева, привлечённого к комсомольской ответственности за демагогию и нарушения комсомольской дисциплины…». Других сведений о О.М.Куваее за 1960-1961 годы в документах Центра не имеется».

Кадр из фильма магаданского журналиста Р. Балана, посвящённого 65-летнему юбилею Магаданской области, с текстом ответа на запрос Б.М. Седова.

Упомянутая в документе повесть О.М.Куваева «В то обычное лето» 1-го августа 1960-го года обсуждалась на заседании редколлегии альманаха «На Севере Дальнем»^13, о чём есть протокол, с выводом: «Автору ещё работать. В альманах не годится». Замечания следующего плана: «много накручено, некоторые места вульгарны…», «нескромность авторская», «погоня за красивостями», «много болтовни», «нет живописи (природа и т.д.)» и тому подобное. Тем не менее, повесть была публикована в № 2 альманаха за 1960-й год. Прочитать её можно свободно не на одном Интернет-сайте, набрав в поисковике название.

Каких-либо демагогических высказываний в тексте произведения не содержится. Более того, его герои выказывают уважение Первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущёву, предполагая возможность направления письма в его адрес с просьбой о решении возникших проблем. В то же время исказителям истории нашей страны могут не понравиться рассуждения автора повести о песне «Я помню тот Ванинский порт», которую он относит к блатному фольклору, а не гимну «политических», подтверждая оценки некоторых современных филологов и лингвистов.

Более глубокое изучение протокола указанного заседания бюро, находящегося в настоящее время на хранении в Государственном архиве Магаданской области, позволяет несколько шире и в не ожидаемом искателями негатива ракурсе представить сложившуюся тогда вокруг писателя ситуацию.

Прежде всего об участниках заседания бюро, поскольку это имеет значение для оценки их выводов и решений. В их число входили два члена
редколлегии альманаха «На Севере Дальнем», принимавших участие в обсуждении повести «В то обычное лето» — кандидат в члены бюро, главный редактор «Магаданской правды» Я. Билашенко и председатель комитета радио и телевидения П. Нефёдов. Кроме того, к разбору повести имел отношение также К. Николаев, долго и много проработавший в Магадане, в том числе редактором указанного альманаха, главным редактором Областного книжного издательства, руководителем Дома политпросвещения обкома КПСС, а в 90-е сделавший крутой жизненный поворот и перевоплотившийся в сотрудника общества «Мемориал» (признано иноагентом). Возвращаясь к рассуждениям о менталитетете советской интеллигенции, хочется спросить, в процессе обоих заседаний — и редколлегии, и бюро — эти люди говорили то, что думали, или то, что нужно было говорить?

На бюро обкома 30-го июня 1961-го года выносилось около 30 вопросов. Тот, где затрагивалась фамилия О.М. Куваева, был 26-м и звучал так: «Об ошибочном выступлении ответственного секретаря областного отделения Союза писателей РСФСР тов. Некрасова на областном собрании творческой интеллигенции». Объекту партийного разбора ставилось в вину то, что на собрании творческой интеллигенции области 16-го июня 1961-го года он «допустил принципиально-неправильное заявление» о выступлении Н.С. Хрущёва «К новым успехам литературы и искусства» на встрече с представителями советской интеллигенции 17-го июля 1960-го года (в свободном доступе), которое, по его мнению, не содержало «ничего принципиально нового». «Отверг ряд критических замечаний» «по адресу идейно ущербных и неудачных произведений магаданских литераторов». То, что Некрасов взял под защиту автора повести «В то обычное лето», «привлечённого к комсомольской ответственности за демагогию и нарушения комсомольской дисциплины», тоже ему ставилось в вину». Некрасову за указанные нарушения «поставлено на вид» (было такое партийное взыскание).

Из материалов бюро обкома от 30-го июня 1961-го года.

Кто же такой, этот Некрасов? Биографическая справка:

Борис Владимирович Некрасов (23.02.1920 — 10.10.1978), родился в г.Рязани в
семье писателя Вл. Волженина (В.М. Некрасова), поэт, прозаик, первый магаданец, принятый в Союз писателей СССР (1957 г.), первый ответственный секретарь образованного в 1960-м году Магаданского отделения Союза писателей СССР.

В информации, полученной на Интернет-сайте Министерства обороны РФ «Память народа», значится как гвардии старший лейтенант, капитан, оперуполномоченный СКР «Смерш» 152-й Отдельной Танковой Ленинградской бригады, член ВКП (б). Участвовал в Финской и Отечественной войнах. Трижды ранен. 9-е мая 1945-го встретил в Праге, но
ещё полгода после Победы в составе спецотрядов участвовал в боевых действиях против фашистских бандформирований. Награждён орденами Красной звезды, Отечественной войны II-й и I-й степеней, многочисленными медалями, в том числе польскими, чешскими и австрийскими.

Причиной его преждевременной смерти в 1978-м году стал осколок, застрявший во время войны в сердечной мышце.

Более подробный очерк о Б.В.Некрасове можно прочитать в моей книге «Вместе с тем… (г. Магадан: Новый формат, 2021).

Этого человека смело можно отнести к элите нашей страны, проведя параллель с теми, кто сейчас участвует в специальной военной операции и кого президент России также отнёс к нашей элите.

Вызывает уважение то, что офицер, фронтовик Б.В.Некрасов, в отличие от окружавшей его партноменклатуры, смело, последовательно, самоотверженно высказывает свою точку зрения и собственное мнение, не
подстраиваясь под спускаемые сверху указания и рекомендации ради собственного благополучия. За что и поплатился — вскоре после указанного заседания бюро обкома КПСС был смещён с должности ответственного секретаря писательской организации. И таких офицеров среди сотрудников отечественных органов безопасности, для которых честь превыше всего, большинство, что бы о них ни говорили.

Возникает вопрос, а не специально ли партийные чиновники дали ход не рекомендованной редколлегией к публикации повести «В то обычное лето» и включили её во вторую книгу альманаха «На Севере Дальнем» за 1960 год (за второе полугодие), чтобы ударить сразу по двум, имеющим собственное мнение и позицию литераторам?

Считается, что настоящий писатель видит будущее дальше, чем обычный человек. И мы только сейчас понимаем, к чему привели ошибки первых лиц государства в перестроечные периоды нашей истории, за которые они подвергались критике людьми, подобными Б.В. Некрасову и О.М. Куваеву. В первую очередь те ошибки, которые позволили вновь поднять голову бандеровщине.

Среди защитников О. Куваева до так называемой «perestroikи» и нынешних времён, когда стало «всё разрешено» и легко быть смелым, никто из тогдашней партсовэлиты и окружавшей её среды, не значится. Ни Билашенки, ни Нефёдовы, ни Кошелевы, ни Огрызко, ни Николаевы — «других сведений в документах архивов не имеется». Поддержал писателя только «сатрап», «душегуб», «палач» «душитель свобод и диссидентов», как
принято сейчас у свободных чёрных копателей прошлого называть представителей органов безопасности, бывший (а «бывших не бывает», как принято говорить у тех же копателей) сотрудник «Смерш» гвардии капитан Б.В. Некрасов.

«Бабушка приехала»¹⁴.

1 Цыбулькин П.И. Деятельность органов безопасности на Колыме накануне и после ХХ съезда КПСС.// Место действия — Колыма (историко-литературный альманах, выпуск 4) — Магадан, 2023. — С. 11 — 32. См. также на сайте «Моя родина – Магадан».
2 Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939-март 1946/Под общ. ред. А.Н.Яковлева; Сост. В.Н.Хаустов, В.П.Наумов, Н.С.Плотникова. — М.: МФД: Материк, 2006. С. 340-341. Сборник входит в серию книг «Россия. ХХ век», изданных при поддержке Фонда Сороса, признанного нежелательным в России.
3 ГАМО, ф. Р-23сч, оп. 1, д. 4699, л. 64.
4 Цыбулькин П.И. «Невкусные» выводы. Журнал «Мир Севера», № 2, 2019. С. 48-50.
5 Огрызко В.В. Неистребимая тяга к бродяжничеству. Судьба Олега Куваева. — М.: Литературная Россия, 2022. С. 303.
6 Терентьева М.А. Место службы — Колыма.// Место действия — Колыма (историко-литературный альманах, выпуск 3) — Магадан, 2020. — С. 143 — 145.
7 Бобков Ф.Д. Последние двадцать лет. Записки начальника политической контрразведки. — М.: Русское слово. 2010. — 320 с.
8 https://www.sibreal.org/a/30333305.html, 08.05.2020 г. Медиапроект русской службы Радио «Свобода». Минюстом России внесён в список иноагентов.
9 Огрызко В.В. Неистребимая тяга к бродяжничеству. Судьба Олега Куваева. – М.: Литературная Россия, 2022. С. 305.
10 Мирон Маркович Этлис (1929-2013), магаданский учёный, врач-психиатр, общественный деятель, поэт.
11 Журнал «Северные просторы» № 2 за 1990 г., стр. 16-17.
12 Владимир Германович Тан-Богораз (1885-1936), российский и советский учёный, северовед, этногораф, лингвист, писатель, общественный деятель.
13 Сущанский С.И. Штрихи к портретам. Продолжение. Документальные очерки о литераторах Магадана и Магаданской области. — Магадан: ООО «Издательство «Охотник», 2021. С. 121.
14 Одна из кодовых фраз из известного романа В.Богомолова «В августе сорок четвёртого» о героической службе бойцов контрразведки «Смерш», обозначающая момент истины (другое название романа), кульминационный момент оперативной разработки.

Автор статьи Пётр Ив. Цыбулькин.

Февраль 2024 года.