Нет-нет, да вспоминаются иногда девяностые. Или лихие девяностые, как их ещё называют. Очень многое оттуда тянется. Оттуда и из восьмидесятых.
В этот раз вспомнилось вошедшее тогда в моду приукрашенное выражение «парад суверенитетов», способствовавшее подъёму национального самосознания. Но где-то этот подъём провоцировал националистические проявления. В национальных территориальных образованиях появлялись соответствующие группки, за спиной которых предприимчивые дельцы строили свои пути к обогащению.
Недавно один мой друг из одной республики рассказал, что в тот период, когда я находился у него в гостях на его родине, против меня такими людьми даже готовилась расправа, как с представителем иной национальности. А он меня с приятелями вывел из опасного места. Да так, что я никакой угрозы не заметил. И друг сделал так потому, что ему было стыдно за своих земляков — очень много хорошего нас связывало в бывшем Союзе Советских Социалистических Республик.
То, что национальная карта разыгрывалась в политических целях, и к чему это в конце концов приведёт было видно простым глазом.
В марте 1991 года мне пришлось участвовать в одном из последних всесоюзных совещаний, проходившем в Киеве. Запомнился один тост на банкете по случаю завершения мероприятия. Его произнёс товарищ из Армянской ССР по фамилии Мирзоян, а все присутствовавшие представители других республик его поддержали — потому что мы были едины и единодушны. Он сказал: «Я хочу поднять тост за то, чтобы в будущем мы друг в друга не стреляли!».
До окончания школы и до того, как меня начало бросать по стране, я проживал на Южном Урале и до сих пор не теряю связи с этими местами. Там много казахских поселений.
В своё время некоторые из моих знакомых казахов посчитали, что после раздела Союза им будет лучше на исторической родине, и решили переместиться южнее. Естественно, распродав хозяйство, бизнес, у кого он был. Но на новом месте им устроиться не удалось. Они, что называется, не пришлись ко двору как «русскоязычные казахи». Пришлось вернуться к месту, где родились. Но более-менее выгодно продать вновь заведённое хозяйство и дело уже не удалось.
Почему всё-таки сейчас это вспомнилось? Да потому, что, наверное, ситуация повторяется или почти повторяется. И всё происходит там же, где и было раньше.
Не так давно руководство Республики Казахстан заявило о переводе казахского языка с кириллицы на латиницу. Якобы это будет способствовать более быстрому вхождению страны в тюркоязычный мир. Но почему сразу не переходить на арабский, ведь весь тюркоязычный мир стремится жить по постулатам, наиболее точно сформулированным на этом языке?
Просто, наверное, эту ситуацию, как и любое явление, надо трактовать двояко. С одной стороны — приближение к тюркоязычному миру, с другой — отдаление от России. Кому-то опять понадобилось расшатывать и перекладывать сложившиеся веками культурные пласты и ломать очередную ветку из нашей общей связки, благодаря которой мы всегда жили и выживали в труднейших исторических ситуациях. Причём одну из самых толстых составляющих этой связки.
Не надо, наверное, забывать, что на Украине тоже всё начиналось с изменения отношения к русскому языку, и к чему это, в конце концов, привело.
Вообще любые манипуляции с национальными языками в настоящее время меня как-то пугают. В том числе принятие законов о национальных языках в отдельных российских территориальных образованиях при том, что действующая Конституция, имеющая высшую юридическую силу и прямое действие на территории государства, гарантирует права и на пользование родным языком (ст. 26, п. 2), и на его сохранение, создание условий для его изучения и развития (ст. 68, п.3). УЖ если высший юридический закон где-то не работает, никаким местным законом его не подменить.
Просто принятием таких нормативных актов кто-то хочет вроде как бы показать свою работу, не задумываясь, что этим как раз и может расшатать национальный фактор. А последствия будет расхлёбывать кто-то другой, как это делаем мы за своих постсоветских предшественников. Хотя где-то пора уже думать не о каких-то юридических обоснованиях, а о реальных мерах даже по консервации языков — там, где их носителей становится всё меньше и меньше, а молодёжь либо не хочет разговаривать на родном языке, либо ассимилируется. И уж конечно разработкой новой письменности эту проблему не решить.
Последние манипуляции с языками похожи на развод супругов. Когда кто-то из них, чтобы быстрее отрешиться от старой жизни и перейти к новой, отказывается от того, что напоминает о прошлом. Так и отказ от кириллицы. Хотя по мне на латинице логично смотрятся только два слова — perestroika, glasnost.
Можно конечно эти переписывания оценить с финансовой стороны. Я «погулил»: смена всего лишь таблички на одном только доме — не менее 600 рублей. И это всё из бюджета. И это всё во время кризиса. Целых 20 поздравительных открыток ветеранам к очередному празднику можно отправить. Но затраты, конечно, нужны большие.
Но это не главное.
Кто-то всерьёз считает, что смена табличек, переписывание алфавита, переименование советских улиц, вынос вождя из мавзолея — это путь к экономическому благоденствию? Наверное, никто так не считает, но продвигает такие идеи с совершенно иными целями. А как же «помнить прошлое, чтобы не заблудиться в настоящем», если об этом прошлом ничего напоминать не будет?
Настораживает меня и то, что первый звонок о смене алфавита поступил из братского Казахстана. Потому что опять дежавю — начало постперестроечных националистических проявлений уходит корнями в декабрь 1986 года, к выступлению студентов в Алма-Ате.
К этому времени известное Пятое Управление КГБ СССР, образованное, по воспоминаниям одного из его начальников Ф.Д. Бобкова, после изучения причин прокатившихся по стране в конце пятидесятых — начале шестидесятых цепи массовых беспорядков, для решения основной задачи по своевременному устранению предпосылок к таким проявлениям, уже начинало терять свою силу. При помощи такого средства, как гласность, оно было обвинено в преследовании диссидентов, зажиме творчества. Хотя сейчас, по прошествии времени, при отсутствии Пятого Управления, что-то не просматривается ни одного диссидента, достигшего уровня хотя бы олигархических высот, ни шедевральных творческих продуктов. К примеру, посвящённых Сочинской олимпиаде, как песни, написанные к Олимпиаде 1980 года в Москве в условиях «жёсткой коммунистической цензуры» и «всевидящего ока КГБ», перепеваемые народом до сих пор, в том числе на вышеуказанном спортивном форуме в 2014 году.
Однако в результате реформирования Пятого Управления, чего очень хотели, в первую очередь, наши идеологические оппоненты, в стране, преимущественно в национальных образованиях, начались стихийные массовые проявления, которые принесли много крови. И начало этому, повторюсь, было в Алма-Ате. Видимо там было слабое звено. И есть. Потому что сейчас, с реорганизацией алфавита, тоже Казахстан.
Многие эксперты говорят, что ничего в этом страшного нет. А я предлагаю очень сильно подумать, дабы не выпускать джина из бутылки. А звоночки к этому есть не только Казахстане. Перекраивание истории никогда ни к чему хорошему ещё не приводило.
Чтобы лучше понять дух той или иной исторической эпохи на чувственном уровне я всегда стараюсь обращаться к поэзии того времени. Потому что документы можно при желании подправить, проза, как мы знаем, нередко пишется кому-то в угоду. А в стихах, если они написаны искренне и от души, что легко определяется, это сделать труднее.
После знакомства с поэзией белого движения, когда это стало возможным, на фоне советской поэзии я иначе, как к величайшей трагедии для нашего народа, к революции и гражданской войне не отношусь.
Поэзия репрессированных авторов, если её проанализировать, часто говорит не о том, что нам популистски сейчас пытаются внушить.
Стихотворение, которое я хочу привести вместо эпилога, думаю, следует рассматривать как предостережение о том, что не надо заигрывать с историей. Его написал Евгений Кравкль, руководитель театра авторской песни на Байкале (п. Листвянка), в своё время тоже проживавший в Казахстане и выехавший оттуда не совсем по своей воле. Кстати сказать, большинство редакторов, кому я предлагал это стихотворение, отказывались его печатать, считая не поэзией, а публицистикой.
«Чемодан, вокзал, Россия!» –
Над толпою горлопан,
Непреклонный и спесивый,
Местный хан. А где-то пан…
В перестроечные грозы
Он планирует погром,
Конструируя свой лозунг
Вроде «янки – гоу хом!»…
Ах, какой же был он зычный,
Ксенофобии пророк!
— Гнать взашей русскоязычных!..
— Не пускать впредь на порог!..
И поехали, поплыли,
Полетели налегке.
Кто молчал, те говорили,
Лишь на русском языке.
«Чемодан! Вокзал! Россия!»
Оголтелый, злой скандёж.
Эту ненависть и силу
На заборе ты прочтёшь.
Там призыв такой (вникайте!),
Издевательской мольбы –
«Русские, не уезжайте!
Нам теперь нужны рабы!»
Жгут истории страницы
Эти новые враги,
Где их предки шли к царице:
— Матушка, обереги!
Слёзно подданства просили
У российского царя!
Уповали на Россию,
Мол, погибнем, почём зря!
Там сверкают на границе,
И щетинятся штыки,
Крепки Грозные станицы,
Тяжки Верные замки…
Жили там и выживали
Под имперскою бронёй
И на счастье уповали
Всей огромною страной…
Всё забыто.
Постарались
Разрушители мечты.
Разделились, разбежались
Полумесяцы, кресты.
Звёзды в пять лучей и больше
Потускнели над страной
Ветер триколор полощет
Над кремлёвскою стеной…
…………………………. .
«Чемодан, вокзал, Россия!»
Покидая свой уют
Так, с акцентом, некрасиво,
Гастарбайтеры поют.
На своих родных наречьях
Сокрушаются порой,
Что семья и дом далече,
Что в стране они чужой.
Что не очень щедро платят
За почти что рабский труд,
И что им, как добрым братьям,
Здесь гражданство не дают… —
Это был не их насильник!
Лично он не избивал!
«Чемодан, вокзал, Россия!»
Неизвестно, кто, кричал!
Потерпи ещё, Россия!
Рядышком с тобой видна
В ученическом курсиве
Рифма главная одна.
Слово вечное – мессия.
И небесный твой придел.
— Чемодан, вокзал, Россия! –
Прошептал и полетел…
Автор статьи: Пётр Ив. Цыбулькин
Член Союза писателей России.