Дорога и КПП 171 ОБрПЛ (1964-66 года).
Случилось это в июне 1966 года. Закачивалась суббота, темнело, дело шло к полуночи и жители засыпали, предвкушая очередной выходной. В свои права входила летняя ночь и ничего не предвещало каких-то потрясений.
Уже за полночь жители Каменного карьера, Нагаево и Марчекана были разбужены грохотом дизелей подводных лодок 171 бригады. Ошарашенные такой побудкой и перехода от сладкого сна к суровой реальности жители Марчекана с удивлением наблюдали, как к проходной бригады подъезжают машины и бегом пробегают офицеры и мичмана. Как отваливают от своих стоянок у борта плавбазы и пирса подводные лодки и на полном ходу уходят из бухты. Одним словом тем, кто жил рядом оставалось только догадываться — что-то случилось и что-то произошло.
В самом городе жители также с удивлением наблюдали, как в подъезжающие машины запрыгивали офицеры и мичмана из домов, ресторанов… Как грузовики собирали матросов с танцев, причем стараясь придать им максимальное ускорение… Это могло быть со стороны весело, если просто наблюдать за хаотичным движением бескозырок и фуражек, обладателей которых собирали со всех доступных мест и увозили в сторону Марчекана. А если задуматься над этим броуновским движением людей в форме, то на ум быстро приходила одна мысль — война…
Уже начало светать, когда у причала бригады снова началась суета. Подводные лодки возвращались на свои места и швартовались к плавбазе. Когда рассвело, уже ничего не говорило о том, какая беспокойная ночь выдалась у личного состава 171 ОБрПЛ.
Для многих жителей Магадана события этой ночи, причины и последствия так и остались тайной за семью печатями. Военные не особо охотно делились своими секретами и что произошло в ту ночь для многих остались тайной.
Рассказы об этом происшествии есть в воспоминаниях командира подводной лодки Щербавских, адмирала Усова и Льва Оленева. Местами они различаются в оценке событий, деталями — но дают полную картину происшедшего. Впрочем, предоставлю слово очевидцам событий. Итак, начнем!
С чего все началось…
Как порой случается в жизни (а порой и очень часто), во всем виноватым оказался зеленый змий. Ну и надо ещё учесть тот факт, что 171 бригада была отдельной и подчинялась напрямую Москве, а в бухте Нагаева начальник бригады был и царем и богом в одном лице, что и сыграло злую шутку…
В июне 1966 года в 171 бригаду прибыла инспекция КТОФ для проверки. Закончив свою задачу, ревизоры в полном составе покинули бригаду и столицу Колымы субботним днём на серебряной птице, расстаяв в бескрайнем синем небе. После убытия инспекции, командование бригады вздохнуло с облегчением — проверка была закончена и результаты были показаны неплохие.
Из воспоминаний командира ПЛ С-288, капитана 2 ранга Щербавских В.П.: «В субботу утром прошло совещание, где инспекция, огласив результаты проверки, убыла. После обеда у нас состоялось собрание офицеров соединения, где комбриг вместе с начпо, поблагодарили всех за усердие, велели провести такие собрания по кораблям, где поощрить отличившихся, и на радостях объявили на субботу и воскресение увольнение личного состава в город по 70%, что мы все и сделали и сами, я имею ввиду командиров лодок, отметили успех.»
На этом официальная часть была закончена, ну и как водиться, оставалось отпраздновать удачное окончание проверки, именно так и поступило командование 171 бригады.
Из воспоминаний Льва Оленева: «Какая причина привела к столь мрачному событию сейчас трудно вспомнить, но в бригаде по руководством штаба и политотдела была организована «встреча с пьянкой», в которой приняли участие и некоторые командиры подводных лодок. Когда все было выпито или уже не хотелось пить, разными способами разбрелись по домам.
Командиру бригады Виктору Яковлевичу Кириенко, который остался в бригаде, пришла мысль, проверить боеготовность бригады, обычно в таком состоянии, приходит мысль «хорошо служить или другая. посетить ближних родственников» Из Магадана до ближних родственников было далековато, поэтому остановился на первом желании. Как потом выяснилось, свое решение он не согласовал с начальником политотдела.
Оперативным дежурным по бригаде был бывший политработник, оперативные документы не знал и в своих действиях руководствовался личной преданностью «Начальник сказал, выполняй!». Измученный бессонницей, Виктор Яковлевич, принял решение проверить боеготовность командного состава и заглянул к оперативному приказал объявить «боевую тревогу», не предварив словом «учебная». Оперативный руководствуясь своим принципом дублировал «Боевая тревога», не переспросил комбрига об «учебная». Начальство знает…»
Из воспоминаний адмирала Усова: «Заместитель начальника политотдела, капитан 2-го ранга Шишкин, получив долгожданный приказ о его назначении на хорошую должность в Ленинграде, на радостях в своей квартире организовал вечеринку, так называемую «отвальную».
На проводах присутствовали командир бригады, начальник политотдела, начальник тыла и другие офицеры. После соответствующего «разогрева» разгорелся спор о боеготовности бригады между комбригом и то ли начальником политотдела, то ли начальником тыла — установить не удалось. Скорее всего, спор был общим и, вероятно, не серьезным.
Комбриг Кириенко решил на деле доказать, что бригада находится в высокой боевой готовности и по телефону через оперативного дежурного бригады объявил боевую тревогу без ограничений.»
И версия событий от командира ПЛ С-288, капитана 2 ранга Щербавских В.П.: «…Во-первых, замначпо переводится на Запад. Он давно уже рассчитался и отправил семью и сегодня утром уже улетел. А вчера вечером он устроил отходную, где присутствовало всё командование соединения, отмечая заодно и успешное окончание инспекции. Кроме того, там же присутствовал и командир здешнего ракетного подразделения ПВО. По-видимому возлияния были небывалые, раз наш комбриг и командир ракетчиков поспорили – у кого боеготовность выше, и для разрешения этого спора каждый объявил своему подразделению боевую тревогу.».
Тут описание у подводников немного расходятся — в причине банкета, месте его проведения и наличии командира бригады в её расположении и как отдавался приказ — в устной форме или по телефону. Важен сам факт — была объявлена тревога, не учебная — БОЕВАЯ…
Боевая тревога!
Из воспоминаний Льва Оленева: «Дежурный по бригаде разослал «оповестителей» по адресам и работа закрутилась. Боеготовность почти состоялась, все командиры и штабники прибыли в бригаду. Не было только начальника политотдела. ОД позвонил домой, дома, как сообщила жена, его не оказалось, послали комсомольца бригады по местам, где мог быть начальник политотдела и опять нулевой результат. По своей глупости, ОД бригады позвонил дежурному КГБ области (нашел кому) и попросил разыскать начальника политотдела, дежурный сделал, что мог, а потом задумался, у него хватило ума в отличи ОД бригады и всех, кто был в комнате оперативного. Дело не шуточное, бригада подводных лодок, и боевая тревога, наверняка, что то серьезное. Снял трубку прямой связи и доложил дежурному КГБ страны о «Боевой тревоге» на бригаде ПЛПЛ
При такой ситуации дежурный обязан докладывать председателю совета министров Косыгину. В Москве была ночь, у председателя сладкий сон, который так редко бывает. Кому приятно во время сладкого сна телефонный звонок? Косыгин тоже решил прервать приятные сновидения командующего Тихоокеанским флотом, прежде, чем поднимать вооруженные силы страны по тревоге: «Товарищ Амелько, что там у тебя творится, что за тревога на Магаданской бригаде подводных лодок? Разберись и доложи…»».
В самой бухте Нагаева и бригаде подводных лодок продолжал раскручиться маховик боевой тревоги.
Из воспоминаний адмирала Усова: «Организация перехода соединения от повседневной жизни в полную боевую готовность была действительно была хорошо отработана. Над этим своевременно и хорошо потрудились Кодес и Зеленцов. Кстати, на вечере, о котором идет речь, их не было.
Офицеры и мичманы были своевременно доставлены на корабли, и все мероприятия на кораблях были выполнены. Корабли заняли точки рассредоточения в бухте»
В воспоминаниях адмирала Усова скажем так, этот процесс описан сухо и кратко. Однако любой из служивших знает, что такое учебная тревога и что во время ее происходит. А если уж тревога боевая…
Более подробно описание того, как это было, можно прочитать в воспоминаниях командира ПЛ С-288, капитана 2 ранга Щербавских В.П.: «Было уже около 23-х, когда зазвонил телефон. Богданов снял трубку и через несколько секунд лицо его помрачнело. Я, заразившись его встревоженностью, не спускал с его лица взгляда и вслушивался в его короткие вопросы и ответы: «Да», «Понял», «Щербавских у меня», «Свища нет» «Понял». «Объедем все три». И положил трубку.
– Володя, боевая тревога.
– Учебная? – с удивлением спросил я, взглянув на часы и надеясь, что он ответит утвердительно, хотя уже сам понял, что не учебная это тревога.
За всю свою службу я не помню случая, чтобы учебная тревога объявлялась в начале ночи или раньше чем в 5 часов утра. Это не случайно. Просто цель таких тревог – отработать оповещение и быстрое прибытие экипажей на корабли. Поэтому и объявлялись учебные тревоги в промежутках с 5 до 6 часов утра. Засекалось время, оповестители на машинах, а где близко, пешком мчались к оповещаемым, а те, впрыгивая ногами на ходу в штаны, торопились в часть. Прибыв, докладывали, вот мол мы. Проверяли наличие подчинённых и опять докладывали. А всё остальное проходило ни шатко, ни валко. Больше крику, чем дела. Так что к утреннему подъёму весь этот весёлый перепляс заканчивался, и все приступали к повседневным делам.
А тут и ночь-то ещё не началась, и на тебе. Нет, не учебная это тревога, сразу понял я. В груди и между лопаток похолодало и вспомнились слова той старинной песни: «Горе-горькое по свету шлялося, и на нас невзначай набрело…» И догадка моя подтвердилась. Виктор ответил: «Фактическая тревога, Володя. Сейчас сюда подойдёт грузовик, одеваемся и наружу. Нам надо объехать все три ресторана, может там наши офицеры и мичмана есть. Оперативный говорит, что обзвонил всех, но половина телефонов не отвечает».
Мы выскочили под звёздное небо, которое начало обволакиваться туманной пеленой и сразу, метрах в ста у соседнего дома увидели стоящий грузовик с ярко горящими фарами. Побежали к нему, а из некоторых подъездов так же выбегали фигуры, застегивая на ходу кителя. В течение пятнадцати минут мы побывали во всех трёх ресторанах города и забрали с собой всех, кто из наших там оказался. Когда выезжали из единственного городского парка с танцплощадкой, прихватив всех обнаруженных там матросов, нас обогнал ещё один грузовик, переполненный фигурами в фуражках и бескозырках, и ещё через десять минут были уже на молу нашей гавани.
На всех лодках стучали дизеля, это вахта запустила их на прогрев. На верхней палубе плавбазы бегал начальник штаба капитан 1 ранга Кодес и кричал: «Всем отходить в точки рассредоточения в бухте Старицкого. Никого не ждать, оставшиеся будут туда доставлены. Я, как белка, вбежал по шторм трапу на мостик своей лодки, где дежурный капитан-лейтенант Костин доложил, что лодка к отходу готова, на борту вместе со мной 26 человек. Проверять было некогда. Бухту накрывал туман и наползающие облака. Где-то в вышине пронесся грохот реактивного самолета, и обстановка стала ещё зловещее. Через 40 минут после объявления тревоги все лодки, невзирая на плохую видимость и множество судов, по всей бухте стоящих на якорях, уже мчались на выход полными ходами. Выскочив из бухты и обогнув мыс Чирикова, мы влетели в бухту Старицкого – внешний наш пункт рассредоточения – и встали на якоря в свои точки, которые знали наизусть. И на каждой лодке было меньше половины личного состава».
Ожидание
Итак, лодки 171 ОБрПЛ заняли свои места, согласно плану боевой тревоги. наступила томительная пауза, которая скоро должна была закончится. Только как и чем — об этом в тот момент никто не знал.
Из воспоминаний командира ПЛ С-288, капитана 2 ранга Щербавских В.П.: «Было 00.58. Время пошло. Не позднее, как в 01.58, если не поступит другой команды, я должен вскрыть конверт с красной полосой по диагонали и действовать согласно с заключённой в нем инструкцией. До этого момента мне должны доставить недостающих членов экипажа, иначе придётся воевать с одними офицерами и четырнадцатью старшинами и матросами. У нас для этого 12 торпед, 11 пистолетов, 1 автомат Калашникова и 1 карабин.
А пока я спустился вниз и пошёл по отсекам, где на своих постах находились 25 человек, из них три офицера: штурман Костин, врач Старикович и командир моторной группы, фамилию которого я сейчас не помню.
Когда я проходил мимо них, сидящих и полулежащих, они вскакивали, а я говорил, – сидите, отдыхайте, сохраняйте силы, нас тут мало.. В глазах каждого был немой вопрос. Я понимал, что это за вопрос и отвечал: пока ничего не известно, но скоро всё разъяснится, мы люди военные и, к тому же, подводники. И этих слов оказалось достаточно, чтобы люди ободрились. В 1-м отсеке я обратился к двум оставшимся торпедистам:
– Сможете без командира БЧ-III обеспечить торпедный залп?
– Сможем, товарищ командир, – ответил старший из них – старшина команды.
Я зашёл в свою каюту, взял видавший виды полушубок и поднялся на мостик, где в этот раз никого больше не было, расстелил его, улёгся и закурил, глядя на расчистившееся от облаков и усыпанное звёздами небо. Думать ни о чём не хотелось, видно, голова устала от интенсивного думанья, пока ехал в часть и пока стоял на мостике во время бешенной гонки по бухте. Сейчас в голове мелькали отрывочные воспоминания о прошлом и возникали какие-то путанные ассоциации.
Время шло, тянулась неизвестность. И не слышно и не видно было никаких подходящих плавсредств с оставшимися членами экипажей. Я взглянул на часы и с усиливающейся тревогой увидел, что до момента, когда нужно вскрыть судьбоносный конверт, осталось всего 10 минут, и мысль остановилась на коротком вопросе «Неужели?» И тут зазвенели ступени рубочного трапа, из люка показалась голова шифровальщика и его ликующий голос произнёс: «Товарищ командир, по радио получено приказание начальника штаба – всем вернуться в базу». Что мы и сделали с чувством большого облегчения»…
Разбор полётов и командование бригады
До конца воскресного дня экипажи бригады жили по воскресному распорядку. Офицеры и мичмана, собираясь группами, обсуждали происшедшее и ломали головы, что же все-таки произошло.
Этот же не праздный интерес возник и Министра Обороны и Главкома и вечером того же дня на многогрешную землю Магадана приземлился военный самолет, загруженный полностью серьёзными инспекторами, с горящими от вопросов глазами…
Разбором занимались офицеры штабов ВМФ и Генерального штаба. Проверяющие беседовали со всеми от матросов до офицеров. Весь понедельник продолжалось расследование происшествия, а во вторник полетели головы с плеч.
Во вторник всё командование 171 ОБрПЛ было снято со своих должностей и к концу недели было сформировано новое командование в следующем составе:
- комбриг – контр-адмирал Беляков,
- начальник политотдела – капитан 1 ранга Едрёнкин,
- начальник штаба – капитан 1 ранга Усов,
- замкомбрига капитан 1 ранга Тарановский.
Под удар попали как виноватые, так и невиновные. Под горячую руку часть офицеров была переведена в другие части. В результате в бригаде сменилось не только командование, но и частично — офицерский состав.
Ещё одним результатом расследования происшествия стало внесение в руководящие документы целого ряда изменений, которые, по замыслу специалистов, могли оградить войска от возможного превышения своих полномочий отдельными начальниками. Во избежании вот таких вот, хмельных боевых тревог…
Использованы материалы из воспоминаний Льва Осенева «Бомж», воспоминаний Владимира Щербавских «Дороги, которые нас выбирают», книги «Записки рядового адмирала» А. Усова.