Одиночные якутские юрты. 30-е годы ХХ-века.
Кагыл-Балахтах считался самым большим посёлком на Индигирке. Мы добрались до центра посёлка, где стояло три юрты. Посёлок большой скорее по местным меркам, где одна или две юрты расположены друг от друга за сотню километров. Расстояние для якутов не имеет значение, они к друг другу ездят пить чай за сотни километров и между собой всегда в курсе всех событий. Как говорят — якутское торбозное сообщение лучше всякого радио.
До этого мне уже приходилось бывать в юртах колымских якутов, но такого я не встречал. Дети грудного возраста и до 3–4 лет в юрте привязаны ремнями по углам. В центре юрты всегда горит костёр и, чтобы малыши не обожглись, их привязывают. Но главное, что они не подают никакого голоса, как будто их нет. Старшие по 14–15 лет, как только мы вошли в юрту, сразу же убежали в тайгу и оттуда выглядывали, как зверьки. Их я быстро приучил к себе конфетами и печеньем. Подростки уже приучены курить, но табак им не давал, за что они очень на меня обижались, особенно когда сам закуривал папиросу. Они начинали по-своему меня ругать и плеваться. Курили все только трубки.
Вид юрты якутов. 30-е годы ХХ-века.
Все северные люди очень гостеприимны, поделятся всем, что у них есть, отдадут даже последнее — откажут себе. Когда они наварили мяса, мне дали отдельную чашку, вроде пиалы и хозяйка юрты достала и насыпала как большую ценность — щепотку соли. Я знал, что мне нужно было их отблагодарить. Все северные люди очень пристрастны к спиртному и чаю. В юрте их собралось человек 20–25. Чтобы отблагодарить хозяев за хороший приём и угостить всех, я попросил хозяйку вскипятить чайник литра на четыре, вылил туда литр спирта, высыпал две пачки чая и сахару. Когда охладил, начал всех угощать. Всем им такой пунш понравился, даже одна женщина набрала в рот, подошла к привязанному ребенку и из своего рта дала ему. Это для них был большой праздник. Они пели на своём языке песни, водили хоровод. Пунш делили буквально по граммам, руководила всем этим хозяйка. Несмотря на такой большой соблазн подростки, которые ушли в тайгу, при мне в юрту не заходили. Когда я со своим проводником ушёл, все они собрались в юрте и хозяйка всех угощала пуншем. Так, с одного литра спирта все были довольны.
Палатку свою мы поставили в полукилометре от юрт, где сложили все продукты и вещи, которые были взяты для якутов. Не смотря на то, что мы часто уходили из палатки, не было ни одного случая, чтобы что-либо было взято без нас.
Якутские лошади.
С местных якутов на Индигирке никто не умел говорить по-русски. Я это знал и всегда, когда встречался с ними, старался хотя бы элементарно научиться объясняться с ними.
Прожили мы там пятнадцать дней, ждали когда растает снег и пригонят лошадей из тайги. За это время я уже с ними мог разговаривать, во всяком случае мы понимали друг друга.
Когда я попытался договориться с ними об аренде лошадей, якуты отказали, не потому, что лошадей не было или не хотели не захотели дать, а потому, что не могли договорится об оплате. Мне было дано указание по договорам, чтобы расчёт за лошадей делать 50% деньгами, 50% отовариванием: мукою, крупою, чаем, мануфактурой. А якуты просили отоварить на все 100%, а с такими условиями согласится я не мог.
Якуты на лошадях.
Тогда якуты отвели меня на лабаз, где у них хранятся вьючные сёдла и лошадиная сбруя, вытащили оттуда два полных мешка. Говорят: «Возьми!» Я развязал один мешок, смотрю — деньги… И каких там только купюр не было, даже николаевские, керенки и всех выпусков. Развязал второй мешок — а там наши советские купюры: десятки, пятёрки, разменные… Говорят мне: «Вот, говорят, возьми их, они нам не нужны. Сдаём пушнину в фактории, нам дают 50% деньгами. Возим почту из Якутска, нам дают 50% денег, ты даешь 50% денег. Приезжаем в факторию, нам за деньги ничего не дают, даже понюхать табаку. Скажи, ваша экспедиция на Зырянке даст нам что-либо за деньги?» Врать якутам я не стал, ответил, что нет. Тогда меня спросили: «Так зачем же нам деньги, если мы за них ничего не можем купить?» Как я им не объяснял стоимость валюты, но они твердили своё: «Кругом какие-то карточки, по которым дают. Дай нам такие карточки, возьми свои деньги, возьми и эти оба мешка, может быть ты знаешь, где их можно сбыть».
Я, конечно, денег никаких не взял.