Дзыгар(ь) Александр Артамонович

Александр Артамонович Дзыгар.

Дедушка Александра Арта­моновича носил интересную фамилию: Блоха-Лисовой. Пос­ле русско-японской войны он остался в Харбине и устроил­ся на работу к известному на Дальнем Востоке купцу Ива­ну Яковлевичу Чурину, в ма­газинах которого, разбросан­ных по всей Маньчжурии, Приморью и Китаю, можно было купить все — от иголки до «мерседес-бенца». Обжившись, Блоха-Лисовой постепенно  начал перевозить сюда своих родных.

Маньчжурия. Харбин. Улица Новогородняя. 30-е годы ХХ-го века.

Сначала двинулся с наси­женных мест отец Александра Артамоновича — простой крес­тьянин из Киевской губернии, работавший на полях владельца сахарных заводов Энгельгардта. Через два года дедуш­ка сказал отцу Александра Артамоновича: «Пора тебе же­ниться. Вот у меня племянни­ца живёт в Погребишах — хорошая девушка. Она тебе подойдёт». Поехал на Украину Артамон Демьянович, но уже не бедняком, а в хромовых сапогах, пальто с каракулевым воротником и смушковой шап­ке. Посватался к Марье Гав­риловне, той самой племянни­це дедушки. И Марья Гаври­ловна была хоть и простой крестьян­кой, но принадлежала к до­вольно известному на Киевщине роду Присяжнюков, тех Присяжнюков, которые сыгра­ли заметную роль в подготов­ке революции на Украине.

… Вскоре молодые перебрались в Хар­бин. Почему вообще русские оказались на сопках Маньчжу­рии? В первую очередь их появление там связано со строи­тельством КВЖД. Во-вторых, жизнь в Харбине была вдвое дешевле, нежели в пределах Российской империи. Предо­ставлялись казённая квартира, бесплатное освещение и дрова. 90 копеек стоил француз­ский коньяк «Де Буше», два рубля — ботинки известной чехословацкой фирмы «Батя», дорогой костюм из английской шерсти в рассрочку  — 33 рубля.

Маньчжурия. Харбин зимой. 30-е годы ХХ-го века.

Александр Артамонович родился 26 августа 1916 г. и в декабре того же года потерял отца. Мать Мария Гавриловна вторично вышла замуж за Григория Евстафевича Сосика — служащего Сыскного отделения Главного полицейского управления Харбина, советника ген. Дэна.

Дзыгар с полным основанием называл его своим отцом. Отмечал, что тот играл на всех музыкальных инструментах, обладал абсолютным слухом.

Семи лет мальчик поступил во 2-ю Сунгарийскую школу, а через два года его перевели в гимназию известного харбинского педагога Андерса.

О своём приобщении к музыке он рассказывал так: «Слышу разговор, отец говорит: «Я решил, что Нату (сестру) будем учить на скрипке» (а она уже играла (училась) на фортепьяно).

Я встал на дыбы. Почему Ната?! Я хочу!.. Устроил скандал, поднял крик, топал ногами.

Мама говорит: — Действительно, почему всё одной Нате…

Устроили совет. Папа: — Наше решение такое: у кого будут лучшие отметки в первом полугодии, тот получит скрипку. А у Наты по одному предмету вышла тройка…

Папа купил скрипку. Для начала учителем взяли регента из старой Благовещенской церкви, — вспоминает далее Александр Артамонович. — Милый был человек, аккуратно приходил к обеду или ужину. Не докучал. Жил тут же при церкви. Мама водила меня за ручку к нему на урок.

Но когда на музыкально-вокальном вечере (устраивался дважды в год) меня услышал Генрих Рении, то он пришёл в ужас: как я держу инструмент, из трёх нот две фальшивых… — У кого занимался?… Но это же ужасно, это немыслимо… Это не балалайка вам. Скрипка — это царица музыки. И инструмент хороший нужен…

И он дал адрес своего наставника Вадима Илиодоровича Дмитриева, который учился в Петербургской консерватории по классу скрипки у замечательного мастера, профессора Вальтера, одного из лучших учеников прославленного Ауэра. Дмитриев жил на Конной 34, привил мне любовь к скрипке, исправил постановку рук, научил правильно извлекать звуки. Был очень требовательным, но в меру… За уши не драл. Имел систему, проверенную временем. Научил точной интонации — технической и мелодической».

Так начал формироваться будущий большой талант…

В 1933 году в возрасте 17 лет, Дзыгар вступил в «Союз украин­ской молодёжи» в Харбине, активно участвовал в украинской культурной жизни.

Получил музыкальное образование в Харбинской высшей музыкальной школе им. А. Глазунова по классу скрипки, которую окончил в 1936 году. Он учился игре на скрипке у профессора Уриэля Моисееви­ча Гольдштейна, бывшего ди­ректора Харбинской высшей музыкальной школы. В этом же заведении обучался и известный потом пианист Ананий Шварцбург.  

В декабре 1936 года Дзыгар избран председателем Украинской дальневосточной сечи — молодёжной националистической организации.

Александр Артамонович рас­сказывал: «Из газет мы узна­вали об успехах первых пяти­леток в Советском Союзе. У эмигрантской молодёжи стали возникать мысли о возвраще­нии в Россию. И когда пред­ставился случай, Шварцбург одним из первых уехал в Моск­ву. Прощаясь, он говорил нам, полный энтузиазма и планов на будущее: «Ребята, ну что вы здесь прозябаете? Наше место там! Мы должны учить­ся дальше, пока молоды. Вду­майтесь в это чудесное пре­красное слово — «товарищ». И помахал нам на вокзале ру­кой. В 1946 году, когда срок его заключения уже заканчивался, он встречал меня на Колыме этим словом «това­рищ».

Маньчжурия. Мукден. 1930 год.

После музыкальной школы Дзыгар в 1938 году переезжает из Харбина в Мукден и устраивается в попу­лярный там ансамбль «Ямато-отель», где проработал до 1943 года.

Как писала одна из местных газет, «талант А. Дзыгара, его музыкальность, чувство ритма и капитальное знание скрипичной литературы выдвинули его в ряды талант­ливых концертных исполните­лей. Глубокий тон его инстру­мента, блестящая манера иг­ры, полная экспрессии, опре­делили популярность А. Дзы­гара как солиста и участника нескольких оркестровых коллективов.

Он был одним из скрипачей, кому была дана возможность главным предста­вительством граммофонной фабрики «Виктор» наиграть пластинки. Это ре­шение администрации фабрики «Виктор» связано с тем, что ниппонская публика прояв­ляла большой интерес к плас­тинкам, наигранным музыкан­тами, проживающими в стра­нах Восточной Азии, в частно­сти, в Маньчжу Ти-Го. В сто­лице А. Дзыгар наиграет пла­стинки с избранными творе­ниями Шуберта, Дворжака, Монти, Пергамента и других композиторов».

Дзыгар принимает участие в Международных конкурсах, спонсором которых выступала «Маньчжурская газета». Его скрипка услаждала слух императора Пун — последнего отпрыска Маньчжурской дина­стии. В театре «Модерн» он играл и перед лордом Лито­ном — главой делегации Лиги Наций, прибывшей для выяс­нения правомочности оккупа­ции японцами Маньчжурии в 1932 году.

Японская оккупация Маньчжурии.

Кстати говоря, от этой оккупации досталось и Дзыгару. Из рассказа Александра Артамоновича: «Хотя я родился в Харбине и был китайским под­данным, у меня отобрали паспорт. Образова­лось так называемое «Бюро российских эмигрантов», в ко­тором должны были состоять все выходцы из России. Пере­вод в эмигрантское состояние лишал практически всех юри­дических прав. Вы становились изгоем».

В 1943 году Дзыгар возвращается в Харбин, где работал до 1945 года: он получил предложение занять должность концертмейстера симфонического оркестра. Кроме того, Александр стал первым скрипачом квартета, вёл педагогиче­скую работу.

Маньчжурия. Советские войска в Харбине. 1945 год.

20 августа 1945 года Совет­ская Армия освободила Хар­бин и передала его Китаю. Ге­нерал Осколков собрал всех творческих работников и при­звал их возродить культур­ную жизнь города. Уже 24 и 28 августа для комсостава со­ветских войск состоялись па­радные концерты Харбинского симфонического оркестра. А 31 августа Дзыгара пригласили в военную комендатуру, как вы­разились, «для пятнадцатими­нутной беседы».

Ночью его тайно вывезли на территорию СССР, на станцию Гродеково, и началась другая менее романтическая часть жизни, непредсказуемые зигзаги бытия дарует порой судьба! Ещё несколько дней назад — безукоризнен­ный смокинг и аплодисменты, а спустя неделю — арестантская одежда и пугающая не­известность.

Весь сентябрь Александр Артамонович провёл в тюрьме города Ворошилов (Уссурийск) в здании бывшей жандармерии. В тюремной камере вместе с ним находились писатель Фёдор Даниленко — одни из первых строителей КВЖД, автор повестей «Оторванный» и «Вилла «Вечное спокойствие», и бывший ли­товский консул в Харбине. Уго­ловники, которыми командо­вал грузин по кличке Фома, положили Даниленко на верх­ние нары, чтобы он «толкал романы». Когда-то Фёдор Фе­дотович был городским головой в Никольск-Уссурийске и даже заложил первый кирпич в то здание, в котором он теперь находился. «Добрая тюрьма», — усмехался он, похлопывая рукой по склизкой стене. А литовский консул всё хватался за голову: «Зачем я так быстро собрался?». Ещё в Хар­бине, по дороге в комендату­ру, куда его тоже пригласили «для пятнадцатиминутной бе­седы», он переживал, что за­был надеть фрак — неудобно будет в Москве, где ему придётся выступать перед официальными лицами.

Следователь Устюгов вызы­вал на допрос Дзыгара и других практически всю ночь. До шести утра он дер­жал всех вызванных в запер­той «эмке», стоящей на моро­зе. Шесть крошечных ячеек в салоне машины были сделаны таким образом, что арестован­ные не видели друг друга. «Га­зеты читал?» — спрашивал следователь Дзыгара, имея в виду харбинскую печать. «Чи­тал». А кто их не читал, нахо­дясь там, — только слепой да неграмотный? «Оружие имел?» «Нет». «Врёшь, имел».

Спустя некоторое время его вызвал следователь посолиднее, в ранге майора: «Ну что, Дзыгар, судить мы тебя не можем — нет состава преступления». Александр Артамоно­вич обрадовался: «Так отпус­тите, у меня там семья оста­лась». «Нет, отпустить мы те­бя тоже не можем. Ведь если бы пришли не мы, а американ­цы, ты бы с ними коопериро­вал?». Вот такое резюме.

Александр Артамоно­вич проходил по одному делу с Ю. Роем, И. Шлендиком, М. Самарским. По одной из версий — за членство в украинских националистических организациях. Был осуждён судом 16 августа 1946, по статьям 58-2, 58-11 на 10 лет ИТЛ.

Отбывать свой срок Дзыгару предстояло в колымских лагерях Дальстроя, в вотчину Дальстроя — Магадан зэка прибыл по этапу на одном из пароходов. 

Магадан. Колымском шоссе. 1948 год.

По рекомендации Шварцбурга, который уже находился в доверии у маглаговской «кня­гини» Гридасовой, Дзыгара снимают с этапа и оставляют в городе при зэковской культбригаде. Поселили в лагерном бараке на 4-м километре, на «корпункте», в комнатке вместе с артистом Приходько.

Из воспоминаний Александра Артамоно­вича: «Никогда не забуду, как меня прослушивали. Я находился в страш­ной депрессии. Начинаю играть вещь и — выключаюсь. Полный провал памяти. В голове ме­лодия вроде звучит, а аппли­катуру забыл. Ничего воспро­извести не могу. Начинаю иг­рать другое — то же самое. Слышу, дирижёр кому-то про­цедил: «Это чернушник». А Шварцбург говорит: «Я знаю его много лет, мы вместе учи­лись». И Варпаховский под­держал меня перед Гридасовой: «Такой музыкант нужен культбригаде. У него психологиче­ский шок от переживаний, но постепенно он отойдёт». Мне поверили…

И вдруг в один день всё открылось. Это было вече­ром. В бараке имелся умываль­ник, я прятался в этом поме­щении, пытался что-то вспом­нить и вдруг словно прорвало — сыграл полностью концерт Мендельсона, какая-то лёгкость такая появилась. Открываю дверь — тишина, все сидят, слушают, не шелохнутся. А по­том начали поздравлять.

Вспоминаю один комический случай. Я прибыл в Магадан в телогрейке и старых рваных штанах. Коля-контрабасист из культбригады говорит мне: «Саша, напиши заявление Вла­совой (помощница Гридасо­вой), чтобы она выдала тебе одежду». Я по старинке пишу: «Глубокоуважаемая товарищ Власова! Убедительно прошу выдать мне то-то и то-то. С искренним уважением к Вам Александр Дзыгар». И пере­дал эту бумагу Лёне Варпаховскому, руководителю нашей культбригады. Лёня подозвал артистов и зачитал моё заяв­ление вслух. И тут как начали все хохотать. «Какая «глубо­коуважаемая»?! Пиши просто: «Гражданин начальник такой-то, прошу выдать пару каль­сон, рубашку и что там ещё». И подписывайся: «Зэка Дзы­гар». А кому нужно твоё иск­реннее уважение?».

Дом культуры имени М. Горького. Магадан. Конец 40-х годов ХХ-го века.

Кроме концертной работы в культбригаде скрипач играл и в ор­кестре театра, где кон­цертмейстером был Эвальд Турган, окончивший Париж­скую консерваторию по классу Жака Тибо. Однако такая идиллия длилась недолго…

В 1948 году в соответствии с Постановлением СМ СССР № 416159сс от 21 февраля и приказом МВД СССР № 001031 от 26 августа на Колыме был организован Особый лагерь № 5 МВД СССР (Берлаг) в составе 15 отделений (20 лагпунктов) и центральной больницы. Лимит Берлага был определён в 30 тыс. человек

Лагерь комплектовался в соответствии с приказом МВД СССР, МГБ СССР и Генерального прокурора СССР № 00279/00108/72сс от 16 марта 1948 г., причём до 50% отбиралось из состава Севвостлага, а остальная часть завозилась по специальным нарядам ГУЛАГа.

За какие мнимые или реальные прегрешения, по чьему «доброму» слову или по воле рока скрипач из Харбина оказался в рядах каторжан Берлага и был этапирован в Лаготделение № 5 рудника имени Лазо, где шла добыча касситерита — уже достоверно не узнать, но факт остаётся фактом…

Из воспоминаний Александра Дзыгара: «Я стал заключённым № 3—1309. Этот номер был пришит у ме­ня сзади на телогрейке, на шап­ке и правой штанине. Предписывалось использовать меня только на тяжёлой физической работе.

В феврале 1949 года я попадаю на прииск имени Ла­зо. Для начала на лесоповал. Это страшная штука. Лютый мороз. Тупая пила, тупой то­пор, который звеня отскакива­ет от дерева. Потом стал бу­рильщиком, испортил все пальцы. Все теплые места были заняты либо блатными, либо стукачами. Урки постоянно что-то у кого-то отбирали, торговали, кому-то морду били. 

Один из вохровских офицеров, по-моему, его фами­лия Зубко, очень любил само­деятельность и потому немно­го благоволил ко мне. Меня перевели в бойлерную. «Что­бы ты мог заниматься на скрипке», — сказал Зубко. В бойлерной я грел воду и сле­дил за давлением пара. Поз­же моя одиссея продолжилась на обогатительной фабрике имени Берии. Когда «прославленного наркома» разоблачи­ли, она стала называться фаб­рикой имени Матросова. Там пришлось освоить профессию штукатура».

Александра Артамоно­вич был освобождён из лагеря 19 января 1953 года. Но как и многим бывшим заключённым выезд на материк ему был заказан. 21 января 1953 года Дзыгар приговорён к ссылке.

Усть-Омчуг. 1952 год.

«После освобождения я перешёл на положение ссыльно­го. Начальство выдало мне справку, согласно которой права передвижения ссыльного поселенца Дзыгара ограничи­вались посёлком Усть-Омчуг в радиусе 25 километров. То есть на рыбалку и за ягодами я ещё мог ходить. Но раз в месяц должен был отмечаться в комендатуре. В Усть-Омчуге я овладел новой специаль­ностью: стал уборщиком при центральном клубе. В мои обя­занности входило подметать помещения, наполнять четыре металлические бочки и подо­гревать воду при помощи боль­ших кипятильников. Утром приходили женщины-уборщи­цы и мыли полы в зале. Ну и, конечно, приходилось участво­вать в клубной самодеятельности: играл в оркестре и соло».

Перебраться из Усть-Омчуга в столицу Колымы — Магадан Дзыгару помог случай. Из воспоминаний: «На Всеколымском смотре художественной самодеятельности в Магадане Тенькинское управление заняло второе место.

Магадан. Кинотеатр Горняк. 1955 год.

Старые горожане помнят, что когда-то в «Горняке» перед сеансами играл небольшой оркестр. Там в это время освободилось место скрипача. Ко мне подошёл покойный ныне Вавржиковский и спросил, со­гласен ли я работать с ними. Я ответил, что ограничен мес­топребыванием в Усть-Омчуге и его окрестностях. Тогда он привёл директора кинотеатра, они меня послушали и сказа­ли: «Давайте приходите вече­ром. Мы пригласим комендан­та города, а там посмотрим».

Действительно, на вечерний сеанс пришёл комендант Ма­гадана, старший лейтенант Дмитриев. Наверное, моя игра ему понравилась, поскольку он попросил меня явиться на следующий день к нему в ко­мендатуру. Пришёл я. Погово­рили о том, о сём. Потом он взял мою усть-омчугскую справку и порвал её. Взамен выдал новую. Теперь я уже являлся спецпоселением города Магадана и одновременно музыкантом кинотеатра «Гор­няк»».

По воспоминаниям старожилов, Дзыгар некоторое время выступал перед сеансами в магаданском кинотеатре «Горняк», играл популярные скрипичные вещи типа «Цыганских напевов» Сарасате. В конце исполнения музыкант входил в такой раж, что у него рвались струны — конские волосы на смычке. Это был эффектный номер, и он повторялся каждый вечер.

Путь к долгожданной свободе у Александра Артамоно­вича увенчался успехом 29 апреля 1956 года, он был снят с учёта спецпоселения, ссылка закончилась…

Областной театр имени М. Горького. Магадан. 1967 год.

В 1959 году Дзыгар работает концертмейстером оркестра в Магаданском музыкально-драматическом театре. Здесь он прошёл путь от солиста до художественного руководителя театра.

Александр Артамонович обрёл своё семейное счастье на магаданской земле в том же, 1959 году. Его избранницей стала Алевтина Белявская, приехавшая 1951 году работать в Магаданский музыкально-драматический театр им. Горького.

Алевтина Белявская (Дзыгар).

Белявская Алевтина Валентиновна. Во время войны служила красноармейцем военного ансамбля 182 стрелковой дивизии 2-го Прибалтийский фронта, была награждена медалью «За боевые заслуги».

В 1944 году вернулась в Москву и поступила учиться в республиканское музыкально-театральное училище им. А.К. Глазунова, которое окончила в 1949 году.

В 1950 году уезжает работать в Оренбургский театр музыкальной комедии, где проработала 8 месяцев и вернулась в Москву.

В 1951 году заключила договор с Магаданским музыкально-драматический театром им. Горького и переехала в Магадан, где проработала 25 лет (1951 — 1976), исполняя сольные партии и главные роли в спектаклях театра.

На сцене театра. Справа — Алевтина Валентиновна Белявская (Дзыгар).

Из очерка Бориса Савченко «Ренессанс под конвоем»: «В театре Дзыгар увлёкся приехавшей после окончания училища певицей Аллой Белявской и, помнится, рассказывал мне, как он устраивал свадьбу. Денег на банкет — надо было приглашать чуть ли не всю труппу театра — просто не было.

Пришлось пойти на отчаянный шаг — заложить чиновнику-«спонсору» скрипку, чтобы приобрести в торге пару ящиков водки и соответствующую закуску. А скрипка-то была середины XVI века, работы знаменитого баварского мастера Тиффенбруккера.

Таким образом, Александр Артамонович потерял ценный инструмент (говорят, сейчас такая скрипка стоит полмиллиона евро), но зато обрёл своё новое счастье».

Магаданская детская музыкальная школа. 1955 год.

Александр Дзыгар не только сам выступал в театре, но и щедро делился своими знанием и опытом. Он дал путёвку в музыкальную жизнь многим юным магаданцам.

2 августа 1954 года решением Магаданского облисполкома № 256 открыта детская музыкальная школа на 50 мест. Одним из инициаторов создания школы был Александр Артамонович.

В классах фортепиано и скрипки обучались 57 человек. В числе первых преподавателей был скрипач из Харбина.

В 1960 году Училище искусств начало осуществлять подготовку по специальности «Оркестровые струнные инструменты». Первый приём студентов на отделение осуществлял блестящий музыкант, скрипач, солист оркестра Музыкально-драматического театра — А.А. Дзыгар.

Магадан. Александр Дзыгар с учеником, 1965 год.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 28 ноября 1973 года за заслуги в области советского музыкального искусства супругам Белявской Алевтине Валентиновне и Дзыгару Александру Артамоновичу было присвоено почётное звание «Заслуженный артист РСФСР».

Из воспоминаний Ольги Борисовны Рыбаковой: «Александр Артамонович был дружен с моим папой, Борисом Павловичем Жуковым, начальником управления бытового обслуживания Магаданской области, часто бывал у нас дома до папиной смерти в 1973 году. В музыкальной школе был учителем игры на скрипке моего младшего брата Павла. Я училась в одном классе с его сыном Андреем.

Александр Артамонович Дзыгар и Мстислав Ростропович во время визита Ростроповича в Магадан в 1971 году. Из архива Ольги Рыбаковой.

Бережно храню мои детские воспоминания о его галантности. При встрече Александр Артамонович неизменно снимал шляпу и целовал руку уважаемым им женщинам, независимо от возраста. Поскольку я была членом значимой для него семьи, я тоже входила в число таких женщин. И помню, как неоднократно при встрече на улице или на ступенях высокого крыльца Первой школы он снимал шляпу, брал своей рукой мою крошечную ручку, и низко склонившись с высоты своего роста запечатлевал поцелуем свое почтение к нашей семье и ее представителю в моем лице. Такая галантность запоминается навсегда!

А еще помню, как он приходил к нам в класс (где учился его сын) на уроки музыки с огромным футляром, где неизменно лежали две скрипки, и либо играл нам что-то, либо подыгрывал нам при исполнении детских песен…»

В 1976 году Алевтина Валентиновна и Александр Артамонович покинули магаданскую землю и переехали на новое постоянное место жительства — в Москву.

Александр Артамонович был полностью реабилитирован 31 марта 1992 года в связи с отсутствием состава преступления.

Александр Артамонович Дзыгар.

Из воспоминаний Марии Селецкой, дочери известного харбинского скрипача: «Весной 1992 года в Москве, в «Доме Кино» была организована встреча харбинцев, живущих в Москве.

…На той же встрече (харбинцев) я подошла и к другому человеку — скрипачу из Харбина Александру Дзыгару. После прихода в сентябре 1945 года советских войск в Харбин его арестовали и на долгие годы сослали в Магадан. Во время ареста ему было 29 лет — он на два десятка годов младше моего папы.

— Я не пропускал ни одной репетиции Мирона Селецкого, когда он играл «Серенаду для скрипки с аккомпанементом фортепьяно» композитора Пергамента.

На следующую нашу встречу Александр Артамонович — ныне уже покойный, принёс мне эти ноты, которые хранил около… 70-ти лет (!). Они были с ним и в Магадане — на нотах написано: «МАГАДАН». Как жаль, что папа не сделал там никаких своих пометок. Даря мне эти ноты, Александр Артамонович, написал: «В память о Вашем папе, замечательном скрипаче-настроении Мироне Моисеевиче Селецком от поклонника и почитателя его таланта — с большим удовольствием.

Кто знал, что случай сведёт меня с Вами. При виде Вас у меня в душе и сердце звучит изумительный нежно-ласковый звук его скрипки. Какой замечательный скрипач и человек, и какая незаслуженно трагическая судьба!

Обнимаю Вас по-братски крепко-накрепко. Дай Бог Вам и Вашей семье счастья и благополучия. Всегда Ваш Шура Дзыгар. (Многолетний концертмейстер Харбинского симфонического оркестра).24.04.1993 года. Москва».

Александр Артамонович Дзыгар с правнучкой Джульетой. Из архива Ольги Рыбаковой.

В 1995 году не стало Алевтины Валентиновны Белявской (Дзыгар). Александр Артамонович ушёл из жизни 31 августа 2002 года.

В окончании повествования о жизни и судьбе этого талантливого человека хочется упомянуть о его семьях и детях.

На момент задержания, 31 августа 1945 года, Александр Артамонович был женат. Его вывезли на территорию СССР, а семья — жена и дочь остались в Харбине. По окончании войны они перебрались на жительство в США. В начале 70-х годов Дзыгар разрешили съездить в США для встречи с первой семьёй. После открытия границ в начале 90-х Александр Артамонович ещё раз или два посещал США, где у него уже было много родных — дочь, внуки, правнуки. Кстати, у его американских родственников фамилия чуть другая — Dzegar.

Единственный сын Александра Артамоновича и Алевтины Валентиновны Белявской — Андрей, ушёл из жизни в начале 2016 года. Но старший из его двух сыновей — Данила Дзыгар пошёл по стопам бабушки и сейчас один из ведущих артистов московского молодёжного театра Вячеслава Спесивцева. Жизнь продолжается!

Моя благодарность за помощь и информацию Ольге Борисовне Рыбаковой (Жуковой).

В статье были использованы материалы:

• Попок А. Украинское театральное и хоровое искусство на Дальнем Востоке в XX века «Освободительный путь» (Лондон), 2001;
• Толганбаев А. «Исповедь судьбы жестокой»;
• воспоминания Марии Селецкой, дочери известного харбинского скрипача;
• Мелихов Георгий Васильевич «Белый Харбин. Середина 20-х»;
• Борис Савченко «Ренессанс под конвоем».