На озере
После массового пролёта гусей в одно из туманных, тихих утренних часов, окрылённые удачной охотой, мы сразу после работы пришли скоротать ночь на берегу озера. На дворе осень — за день сильно похолодало, дует северный ветер. В такую погоду днём перелёта почти не бывает — птица отсиживается в тихих защищённых осокой заводях и на речных плёсах.
Устроились мы с Петром за валом срезанной бульдозерами зимой кочки. Сидим коротаем время, у маленького костерочка-сопливки. Тепла от такого костерка нет, один дымок. Но всё же, как-то при огоньке оно сподручней.
Разложена нехитрая снедь — хлебушко, солёное свиное сальцо, пара огурчиков и в стеклянной таре 250 граммов разливного весового спирта.
После трудового дня и нелёгкой ходьбы сперва утром на утреннюю зорьку и дорогу вечером, ясно, для расслабления и поддержания здоровья уже приняли по малой чарочке.
Сидим к озеру спиной — по озеру гуляет волна в полметра, в середине озера собрались стаи черняти, турпанов, много разных гагар. Эта птица в любую погоду бултыхается на волнах и держится от берега далеко. Снимется табунок, сделает круг над срединой озера и опять бултыхается со всплеском на воду. У тяжёлой морской утки скорости полёта больше. Удивляешься, как такие «лапти» вообще летают.
Оглядываемся назад. Наши ружья у каждого сбоку — слева моё, справа от Петра — его. Ясно дело, что заряжены — в любую минуту может налететь шальной табунок.
Перебрасываемся незначительными фразами, не забывая поглядывать на озеро. Где-то вдали появился гусиный нерезкий гогот — поворачиваемся, осматриваем вокруг горизонт, знаем, что летящий табун гусей днём, да и ночью, не всегда гогочет. Пока мы высматривали во все глаза гусей со стороны озера, они зашли на посадку с берега, на ветер, как самолёты, на посадку. Увидев наши спины и костерок, резко взмыли в десяти метрах от нас и загоготали, поломав свой строй-косяк.
От такой неожиданности мы, резко поворачиваясь, хватаем ружья и палим со всех стволов, даже не приложившись как следует. Короче, как держали ружья каждый вбок от костра, так и выпалили. Табун громадных гуменников в беспорядке с гоготом взмыл ввысь и резко отвернул в сторону. Смотрим друг на друга…
— Ты куда стрелял?
— А ты куда? — ружья-то направлены вбок у обоих.
Успокаиваемся, но руки ещё руки дрожат.
— Ну и охотники мы с тобой — выговаривает Петро —Гуси шапки посбивали нам, раззявы…
Против правды не попрёшь, даже разговаривать желания нет. С горя наливаем по чарке. Начинает смеркаться, а осенью ночи длинные. Собираем свои рюкзаки и отправляемся на ночёвку в будку-вагончик, где есть печка, нары, уголь и тепло.
Впереди длинный вечер с охотничьими байками, сейчас соберутся охотнички со всего озёра и начнут травить были и небылицы: «А вот у меня была собака… А вот мой Полкан, однажды подходя к озеру, предупредил — Иван Петрович, тихо! Под берегом утки сидят…»
Ну и дальше всё в этом роде, пока наконец, кто-нибудь не крикнет: «Кто будет ещё базарить, сапог на голову опущу! Хватит, давайте спать, завтра работать ещё придётся…»
Непогодь, мокрые насквозь, вечно продрогшие, но зато сколько раз восход солнышка видят эти горемыки-охотнички.
Был у нас степенный пожилой слесарь Николай Сколько раз мы его уговаривали: «Поехали с нами на охоту!». Всё время отказывался: «На кой она мне нужна?» Но раз как-то уговорили мужика, поехал он с нами. Дали ему одностволку, и на свою беду добыл Николай на чучелах чирка. И всё, пропал мужик, затянула его охота. Ночами, без костра, на клочке травы, просиживал на берегу озера.
— Микола! Пойдём в будку, ночь холодная, длинная — замёрзнешь.
— Мне тут хорошо, не замёрзну!
В основном мы, старожилы-колымчане, никогда не били птицу мешками, соблюдали сроки охоты, нормы отстрела. Это уже позднее, заявилась публика, приехавшая за длинными рублями, типа «новых русских» без правил и чести…
У метеостанции
Начало сентября, но пока ещё тепло, природа затаилась и притихла в ожидании длинной зимы. Перелётные пернатые всех видов вырастили потомство, облетали молодь и теперь собираются в стаи, готовясь к перелёту. Самые нетерпеливые по утрам, небольшими стаями улетают в жаркие страны. Массовый перелёт начнётся в середине сентября.
Но разве будет спать заядлый, охотник, когда открыт охотничий сезон? Ускакивает из дома до рассвета, надо потемну добежать до озера или на галечную косу реки, что извивается змейкой рядом с посёлком. И такой марафон каждое утро. Уматываешься за осеннюю охоту сильно. Подъём каждый день в 4 утра, а к восьми уже надо быть на рабочем месте, и так каждый день, пока не ляжет снег и все гости улетят в жаркие страны. Пропусти утро и проспал вал перелёта, когда в небе, на воде и вокруг летят стаи гусей и уток. Вот и вскакиваешь, спозаранку, когда нормальные люди спят самым крепким утренним сном. Малость проспал — бежишь куда поближе.
Проспал. Бегу на окраину посёлка к метеостанции, сереет, скоро рассвет. Пробегаю дорогой метеостанцию. Только поравнялся с протокой, надлетают низко, прямо в штык, табунок свиязи. Рву с плеча ружьё, палю дуплетом. Прямо к ногам падает селезень свиязи, подбираю добычу, держу трепыхающуюся утку за шейку и перезаряжаюсь.
Этот же табунок, сделав малый круг над озером, развернувшись, летит на меня. Вскидываю ружьё и машинально выпускаю из левой руки селезня. Не долетая до земли он, захлопав крыльями, спокойно улетает от меня. От неожиданности палю из обоих стволов по улетающей утке. Ясно, что не отпустив дичь на выстрел, пуляю мимо, а селезень уже догоняет свою стаю.
Стою разинув рот. За мои охоты такое случалось дважды. Раз от выстрела из 12-тки в упор, упал чирок. Засовываю за пазуху, бегу потемну к дому. Пока добежал — за пазухой зашевелилось, ожил чирок. Достаю дома — ни царапинки, ни повреждённого пёрышка. Маленькая дочь в восторге, живая уточка дома. Уговорил её: «Давай, выпустим уточку завтра». Утром его в торжественной обстановке отпустили на волю, чирок стрелой полетел на озерки, где вывелся. То ли громом выстрела в упор, или войлочным пыжом, но не дробовым зарядом свалил птицу.
Не один раз сам был свидетелем, как из развязываемого рюкзака вылетал оживший чирок. Хохоту у костра народа до икоты. Охотники — люди весёлые.
Заяц-засоня
Собрались сбегать налегке вечером на озеро, на вечернюю зорьку. Подходим к броду через речку-ручей Эльгенку, чтобы срезать напрямик, через её петлю. С воды из затончика реки поднимаются чирки, делают круг, садятся впереди нас на озерко. Постояли, посовещались и порешали, что один из нас пойдёт по тропе, огибая петлю, и зайдёт в тыл чирятам.
Переждав минут двадцать, перехожу брод. Иду пригибаясь по речной террасе, идти легко — кочки нет, трава по пояс. Ружьё на изготовку, предохранитель снят. Тихо переступаю, всё внимание сосредоточено на озерке, вдруг из-под ног пружиной подскакивает серый комок. Ударяется об полуопущенные стволы. От испуга и неожиданности, дёргаю оба крючка, залп из обоих стволов. Впереди взлетают чирята, уходят влево, по излучине реки, минуя моего напарника.
Перевожу дух, успокаиваюсь. Смотрю под ноги — трава примята. Видимо, заяц-весняк, пригрелся на солнышке, крепко спал на лёжке и до последнего момента не слышал, как я подкрадывался по траве, пока чуть не наступил на него.
Подхожу к напарнику, ко мне сразу вопрос: «В кого стрелял, не доходя до озерка?» Рассказываю ему историю.
Уха наших жён на берегу реки
Ну, как уже рассказывалось, сборы на рыбалку в конце субботнего рабочего дня собирали на берегу около лодки много народу — зевак, детей и наших жён. И в этот день всё было готово к отходу — вещи и рюкзаки загружены в лодку, бак заправлен. Но мотор закапризничал, как только мы двинулись от причала. Вернулись, причалили к берегу и приступили к ремонту. Чинимся час, пошёл второй и тут у кого, точно уже и не упомню, возникла дикая идея: «А давайте забросим на ближней косе бредешок?»
Сказано — сделано: забросили бредень. Подошедшие наши жёны сначала взялись за береговую клячу и верёвки. Затем без лодки влезли по горло на дальнюю, забродно-глубинную клячу. С хохотом, искупавшись, потребовали для сугреву налить им спирту, ибо содержимое наших огромных сидоров-рюкзаков давно известно. Сами же собирают, покупают нам еду и выпивон. А собирают так, что слона можно неделю кормить из одного рюкзака.
— Давайте спирт и закуску. Хоть раз и мы порыбачим! Узнаем, насколько тяжела ваша охота и рыбалка! — наших жён уже было не остановить.
В результате наловили немного харьюсков, небольшого налима и сирючку. Быстренько начистили рыбу и запалили костёр. Котелки на огонь и через момент уже готова и уха, и рыба. Разграблены наши рюкзаки, всё на брезенте — хлебушко, сало, огурчики, консервы, колбаса и так далее.
С берега появился гармонист, учуяв пир горой. И пошла гулянка с песнями и плясками. Если женщины начинают веселиться, то надолго и с размахом — стихийный праздник продолжался дотемна. Лодку мы до ночи так и не починили, мотор заводиться не пожелал и мы не без удовольствия включились в застолье вместе с нашими жёнами.
Может, кто-то объяснит, почему приготовленная уха прямо на берегу из только что выловленной, очищенной и ещё со слизью рыбы, бывает так ароматна, душиста и вкусна? Привезёшь рыбу, завёрнутую в травку, а всё равно не то, что прям из воды, да опущенную в юшку.
— Вот почему вы голубчики так рвётесь на охоту и рыбалку!
— Ох, я на охоте устал. Ох,не спал. Ох, промёрз, выжрав литр спирта…
— Бабы, теперь мы будем ездить на рыбалку и охоту, по очереди!
— Раз мы съездим, раз мужики поедут…
— Дома не замёрзнут около детей, глядишь ещё простынет кое-что…
Вот так, боком, обернулась нам неисправность лодки. Долго потом подтрунивали наши жёны: «Опять мучаешься дома, на рыбалку рвешься… Оставайся, моя очередь ехать!» Скривишь рожу в натянутой улыбке — правда, она всегда правда, хотя порой и нежелательная…
Подлёдный лов
Прорезались перекаты в середине апреля, а на тихих плёсах ещё стоит лёд.
В такое время свои выходные рыбаки проводят на льду весь 16 часовой световой день — ловится хариус, и так до самого ледохода.
Когда прорезаются и тихие плёсы, на краях льда и заводях, в зеркало, привязанное к ручке хорошо видно, что делается под водой. Видно, где стоит осторожный харьюсок, которого можно соблазнить обманкой или ручейником. Ручейника на перекатах море — разгребёшь сапогом галечник и ловишь детским марлевым сачком личинки — вот тебе и наживка.
Хариус — рыба капризная, привередливая… Можно попасть на жор —налетит стая хариуса, полчаса идёт клёв, только успевай таскать из лунки рыбу. Но прошёл жор и как отрубило — нет поклёвок. Ловиться хариус, как и всякая рыба, либо рано утром или поздно вечером. И хороша же рыбка — речной хариус. Озёрный хариус отличается по вкусу от своего речного собрата, у него свой привкус. Но в таёжных озёрах рыба крупней.
В это же время начинается лов ночью налима. Чем темнее ночь и хуже погода — тем лучше ловится налим. В береговые промоины льда на двух поводках, привязанных к палке, на крючки насаживаются мальки. Палка с крутого берега втыкается в дно, вот и вся рыбалка. Проверяй снасти среди ночи, если мороз не сильный. Или уже утром, посветлу, когда солнышко растопит ледок промоины. Бывает и так, что на обоих крючках будет сидеть добыча. Уха из налима, да с налимьей печёнкой, приготовленная на костре у реки просто шикарна.
На первом озере. Перешеек
Наше «первое» — как мы его называем, озеро самое большое и первое от посёлка. Длина его полтора километра и ширина около километра. В долине водораздела реки Таскан это первое озеро из каскада озёр, не считая мелкие озёрца и мочажины кочкарной низины, зажатой между сопок.
С юга, за озером сразу лиственничный лес и дальше двухгорбая сопка, похожая на горбы верблюда. На север — речная долина, водораздел реки Таскан. С запада озеро почти упирается в речушку с её прибрежными деревьями и кустарниками. На востоке — сопки и в трёх километрах наш посёлок.
В хорошую погоду видны верхние этажи домов и трубы котельных, остальные постройки скрывают от полного обзора кустарники речки Эльгенки, которая петлёй огибает посёлок. В петле Эльгенки располагается большая агробаза — теплицы и парники, которые поливают водой из Эльгенки.
Вдали пики снежного Каньона. Там и сям, как говорят, разбросаны по долине куртины леса, наподобие лесополос средней полосы России.
Вот выбежав за посёлок и пробежав левым берегом Эльгенки полтора километра зверовой тропой, скрытой в кустарнике и молодой поросли берёз и лиственниц, выбегаешь на брод-переход, если уровень воды в речке низкий. Но если прошли дожди, то уровень воды в речке может подняться на 3-4 метра и по броду перейти невозможно, тогда приходиться переправляться по спиленному лиственничному бревну, уроненному точно с одного берега на другой.
После брода тропа петляет по кочкарному болоту. На этом участке тропа разбита и пробираясь по ней, особенно ночью, заваливаешься то влево в кочку, то вправо. Иногда падаешь набок или назад в полный рост, поднимая фонтан грязной болотной жижи. До озера по этой топкой тропе надо пройти более километра.
Уже потемну на перешейке слышны выстрелы — палят по пролетающим табунам уток. Если чувствуешь, что проспал и припаздываешь, то увеличиваешь пешую скорость насколько возможно, прилагая все силы.
Для ориентира на берегу озера стоят три больших лиственницы. Здесь стаи и табуны уток делают разворот над озером, выполняя манёвр вдалеке от берега, не на выстрел. Надо бежать ещё дальше по береговой тропе в кустарнике, ещё метров восемьсот, до перешейка, если хочешь пострелять. А там уже стоит целая команда охотников.
Табуны уток пролетают над перешейком озера с других озёр и сделав разворот над лесом, опушкой реки Эльгенки, садятся на гладь озера или сделав круг над первым озером, уходят опять на другие озёра отдыхать, кормится, снова пролетая над перешейком первого озера.
Вот здесь то и палят охотники, стоят близко друг к другу, почти вплотную. Кто, чего, кого выбил «влёт» — разобрать почти невозможно.
—Это сбил Ляксандрович! — заявляет кто-либо.
А Ляксандрович и не стрелял, потому что выдёргивал застрявший патрон. И такое здесь на перешейке бывает нередко. На перешейке за час-полчаса можно выпалить незаметно патронов полста. А сбитая, утка вся на вале и много, много подранков.
А уже надо бежать с озера, рассвело, работа ждать не будет, надо пронестись обратно по болоту и зверовой тропе, скинуть дома охотничьи сапоги, рюкзак, ружьё и бегом на работу.
Так что достаёшь только ту птицу, которая бита чисто и лежит рядом на воде, при условии, если есть лодка поблизости. Или просишь собрать добычу знакомых, тех кто в отпуске и не торопится домой и на работу.
Мы как-то прикидывали: в озере у перешейка дроби насыпано, наверное, тонны…
Автор: Сергей Климов.