Рассвет медленно приближал наступление нового дня. Постепенно, еле заметно для глаз, как бы нехотя, утренний неяркий свет заливал сумеречные заросли в русле таежного ручья, все контрастнее виднелись искривленные тонкие стволы береговых лиственниц на фоне белого снега. Вот зарозовели высокие облака на востоке, небо становилось все светлее и, наконец, из-за сопки брызнул первый солнечный луч.
Мороз стоит нешуточный, в воздухе ни дуновенья, тишина звенящая, кажется, даже можно услышать шелест осыпающейся с высоких деревьев тонкой искрящейся изморози.
С подломленной лиственницы, еще осенью упавшей вершиной в лесной ручей, да так и вмерзшей в него, соскочил на мягкий пушистый снег гибкий изящный зверек в белоснежной шубке. Горностай!
Он быстрыми, грациозными, как бы перетекающими движениями своего тела исследовал подножье дерева, потом летящими прыжками выбежал на середину русла ручья и пронесся вдоль него до поворота, до каменистой осыпи на берегу. Из-под берега, от осыпи с громким хлопаньем крыльев взлетели куропатки. Горностай прыгнул и крепкими белыми зубами ухватил за крыло одну зазевавшуюся птицу. Но куропатка, теряя перья, все-таки стряхнула с себя зверька и с тревожными криками улетела прочь.
Горностай, как ни в чем не бывало, снова зарыскал по руслу ручья в поисках добычи, то и дело ныряя в снег, видимо, вынюхивая следы мелких грызунов.
Вдруг он остановился и принял сторожевую позу — приподнявшись на задних лапках, передние поставил на полого торчащую из сугроба палку плавника и вытянул мордочку вперед и вверх. Зверек был неподвижен, только черный кончик его хвоста время от времени нервно вздрагивал. Из лесной чащи отчетливо донесся звук хрустнувшей ветки, и горностай в несколько прыжков взлетел на противоположный берег ручья. Он нырнул в снег между заваленными сугробами высокими торфяными кочками и больше не появлялся.
Через несколько минут из зарослей лиственницы на берег ручья вышел человек на коротких широких лыжах. Видно было, что он долго шел по тайге. Борода, буйно росшая на его широком, с грубыми чертами лице, вся покрылась инеем от дыхания, вокруг рта все смерзлось в ледяной панцирь. Человек был одет в белый маскхалат, за плечами висел рюкзак, на груди — охотничья двустволка.
Охотник осмотрелся, прошелся вдоль следов горностая, постоял около того места, где зверек спугнул куропаток, потом развернулся и широким свободным шагом бывалого таежника заскользил дальше по своему маршруту — может, к заимке, а может, к дальнему, поставленному в глухом распадке капкану.
Быстро шло время. Солнце, всего три — четыре часа назад выкатившееся по низкой дуге из-за сопки на небосклон, уже снова спряталось за горизонт. Небо незаметно затянуло сначала белесой пеленой, потом неизвестно откуда появились серые, все более уплотняющиеся тучки. В лесу сразу потемнело, вдруг упали вечерние сумерки, пошел снег. Летящие с темных небес снежинки становились все крупнее, ветра по-прежнему не было, поэтому снег падал ровно, почти отвесно, струящейся пеленой.
…Охотник, завершая свой маршрут, вышел из таежного распадка и, притопывая лыжами по едва различимой в темноте полузасыпанной снегом лыжне, приближался к своему поселку, огни которого уже были видны ему из-за деревьев. Огни становились все ближе и ближе, вот уже и музыка стала слышна. «Happy new year!.. Happy new year!..» — у кого-то в динамиках заливалась «ABBA». Народ уже встречал Новый год…
…А в природе все шло своим чередом. Вот уже снег повалил хлопьями, в лесу заметно потеплело. Серым призраком откуда-то прилетела сова и мягко села на поваленную лиственницу, по которой днем скакал горностай. Сова повертела большой круглой головой во все стороны, потом встрепенулась и снова, бесшумно взмахнув крыльями, исчезла в лесу.
Из узкого бокового распадка показались две темные бесформенные тени. Это из своего дневного убежища вышли лосиха с лосенком. Настороженно прядая ушами, они принялись срывать тонкие ветки ивняка. Крупные хлопья снега падали на широкие горячие спины животных, таяли, но постепенно все плотнее укрывали их белой попоной.
Шел снег, лес жил своей жизнью, и никто из его диких обитателей не знал, что через неделю наступит Рождество. А может быть, и знал, ведь это мы не знаем ничего о внутренней жизни диких, по нашим понятиям, живых существ. Может быть, они-то как раз знают о Боге больше чем мы…
Автор: Анатолий Петин.