И потянулись опять, серые больничные будни. Валерка уехал, Валентины не было уже целую неделю. Подружки – Райка со Светкой, тоже носа не показывали. Благо хоть Николай Петрович с женой регулярно приходили, и честно говоря, если бы не они – сбежал бы давно, несмотря на категорические запреты врачей! По просьбе Михаила, они принесли ему почитать злосчастную «Анжелику», во всех трёх томах. Может их было написано и больше, но во всём Магадане, нашлось только три! Спасибо Людмиле, это она подняла на ноги магаданских библиоманов. А то что ж получается, какая-то предводительница бичей читала, напарник читал, а Мишку, как кутёнка слепошарого тыкали носом во французскую любовную лирику! Негоже! Конечно ему по душе были больше такие книги, как «Граф Монте Кристо», «Три мушкетёра» или «Собака Баскервилей», но запас таких интересных книг, с точки зрения Михаила, стремительно закончился, когда он был ещё прикован к постели. Оставались только «про любовь», но как пошутила Людмила, если Михаил ещё с месячишко пролежит в больнице, запасы и этих книг, у знакомых истощатся! Но постепенно, входя во вкус, Мишка, уже начал приобщаться и к этой теме.
-Поэтому — а это уже сказал Николай Петрович, — хочешь, Миша, не хочешь, а давай, поправляйся! А то чует моё сердце, скоро тебе надоест самому читать и затребуешь ты приходящую сиделку – библиотекаршу! Твои то, я гляжу, разбежались! Или сам разогнал? А, Михаил?
— Ага! Дождётесь! Нужны они мне! Толку в них, ходят – то густо, то – ни одной! Я, наверное, обет безбрачия дам! Хотя…ежели девка молодая, да симпатишаня….отчего ж? Можно и библиотекаршу…
Воодушевившись собственными успехами, Мишка попросил Людмилу принести ему почитать, «Божественную комедию» Данте Алигьери, чем несказанно удивил не только чету Усовых, но и всё магаданское сообщество, поставляющее ему «ликбез»! Невероятно дефицитной оказалась! Эту книжицу, зачитанную до неприличия, ему самолично принёс тщедушный старикашка в золочёном пенсне, единственным видимо, что осталось у него ценного от прошлой жизни, кроме конечно этой книги! Глядя на всё остальное – никогда не сказал бы, что этот пожилой человек, одетый как обычный прохожий, с той лишь разницей, что из под старенького костюма, виднелась светлая рубаха с элегантной бабочкой, является обладателем такого бесценного в этих местах произведения. Вручая Мишке фолиант, обёрнутый в несколько слоев газетной бумаги, он решил заодно и порассуждать, о том, что же навеяло автору «Божественной комедии» решение, пуститься в исследования загробного мира, отправив своего героя, через все круги Ада. Минут десять, Михаил слушал молча соображения «профессора», как минимум, исходя из собственных ощущений. Потом, очень вежливо, стараясь изо всех сил не показаться убогим невежеством, решил попросить у вошедшего в раж пожилого человека прощения, начав сочинять фразу, о том, что случилась какая-то ошибка, и он не готов участвовать в научном диспуте на эту тему! Он умоляюще сложил руки на груди, и только – только приоткрыл рот, как дедок замолк, пристально вглядываясь в собеседника поверх пенсне:
— Неужели Вы хотите мне возразить, молодой человек?
— Ни в коем разе! – с жаром принялся уверять его Мишка, — Дело в том, что мои познания, не распространяются так глубоко! Это произведение заинтересовало меня не с научной точки зрения, а как…
Словарный запас приличных слов закончился катастрофически быстро…
— А можно, я по простому?
— Помилуйте!
— Вы уж меня простите, отец! – Мишка старался подбирать слова, от которых у старого «профессора», не сложилось бы дурное впечатление о Людмиле и Николае Петровиче, потому что имея в знакомых, таких «фруктов» как Мишка, можно и самим угодить в невежды. Конечно, это маловероятно, зная Усовых, но, чем чёрт не шутит! — Этой книги, я никогда и в руках не держал, и ничего подобного раньше не читал! Разве вам Людмила ничего не говорила, о том, кто я?
— А как же! Говорила! Что Вы, юноша, очень любознательный молодой человек, который жаждет познания, поэтому читает всё подряд и Вам, следует пояснить важность каждого читаемого произведения. А так как Вы попросили принести именно эту книгу, я счёл своим долгом предвосхитить Ваши вопросы, касаемо образов и места бытия, этого произведения! Теперь ответьте и мне на вопрос: как, и от кого, Вы узнали об этом произведении. Насколько я помню, ни в школьной, ни в ещё каких-либо общеобразовательных программах, оно не преподаётся.
— В том то и дело! Я учился и в школе, и в техникуме, но и слыхом не слыхивал не только о таком произведении, но и фамилию автора впервые услыхал! И услыхал здесь, на севере! Правда человек, который читал стихи из этой книги, сам из Ленинграда, из очень образованной семьи. Он только отрывок и прочитал, а мне запомнилось. Необычные стихи…Я в поэзии конечно не силён, а вот это стихотворение захотелось прочитать. Очень необычно: название – «Комедия», а пишут про Ад!
— Ну, не только про Ад, там и про Рай есть, и не только про это! И хочу Вам заметить, что это, совсем не стихотворение. Скажите, Вы временем располагаете?
Мишка рассмеялся:
— Вот чего – чего, а времени у меня навалом!
— И Вы не будет возражать, если мы с Вами вместе почитаем эту книжицу? Я, грешным делом, люблю перечитывать Данте! Как, Вы не против? Может быть, надо спросить разрешения у врача? Мой приятель, здесь по соседству практикует, мы можем обратиться к нему с просьбой о содействии.
— Ну что Вы! Мне неудобно даже! Нет, не в том, чтобы обращаться. Ко мне здесь и так неплохо относятся, мне неудобно у Вас, время отнимать! – Мишка вытер вспотевший лоб, проклиная себя на чём свет стоит и искренне желая, чтобы прямо сейчас, началось солнечное затмение, ну или хотя бы… всемирный потоп!
— Молодой человек, когда Вам будет столько лет, сколько мне сейчас, Вы поймёте, что отнять время невозможно у того, у кого его осталось слишком мало здесь, а впереди – целая вечность, там! У меня же, его отняли столько, что…. — старикашка замолчал и опасливо покосился вокруг, — Лучше скажите, как к Вам лучше обращаться? А то неловко даже: — молодой человек, да молодой человек!
— Вот, вот! Зовут меня Михаил, и «выкать» мне совсем не обязательно. А вас то, как звать – величать? Надо же хоть познакомиться по-человечески!
— Зовут меня Фёдором Терентьевичем, я — преподаватель литературы. Школьной литературы. А книги – просто увлечение. Вот некоторые марки, например, собирают. Или значки. А я книги хорошие люблю. А ещё, я работаю истопником в городской бане! Так что, как поправитесь – милости прошу! Я Вам такой парок организую – век помнить будете! В хорошем смысле! – рассмеялся дедок.
Глядя на его руки, трудно было в это не поверить: они никак не вязались с его обликом простого, школьного учителя! Большие, узловатые, с крепкими, даже на вид пальцами. Пожелтевшими, то ли от никотина, то ли от смолистого хвойного дыма, и явно, не возле школьной печурки!
— Ну что, уговорил я Вас? Прости, прости – тебя!
Деваться было некуда, пришлось сдаваться. Но вот странное дело, вроде бы никого в палате и не было во время разговора, а как только Терентьич, зашуршал газетами, разворачивая свой драгоценный фолиант, откуда народ набежал! Мало того, что соседи по палате, которых собрать вместе даже главному врачу редко удавалось, как по команде заняли свои места, с соседних палат народец подтянулся! Подслушивали что ли!? Чтец не обращая внимания, добротно уселся на стул, сначала стоящий возле кровати Михаила, но потом переставленный ближе к середине, и пригладив редкие волосы, не спеша начал читать.
Время было уже послеобеденное, процедуры в основном, были выполнены у народа с утра, поэтому первые пара часов чтения, пролетели одним махом, прерываемые только на редкие перекуры. Всё было бы ничего, но громадное количество слов и выражений, было абсолютно не знакомыми! Поэтому приходилось постоянно прерываться на объяснения. Разрази его гром, ну никак не мог Мишка понять, это сколько нужно ж было выпить, чтобы такая хрень мерещилась! То волки с волчицами, то львицы разные и бесы огненные! Вот про грехи человеческие, всё более — менее, было понятно! Все, как говорится «не без него», и выпить, и украсть – чего уж там, да и на счёт того, чтобы бабёнкой чужой попользоваться – все не дураки! Но вот попасть на круги эти – отказывался разум Мишкин понять, да и не только Мишкин, как ни красноречив был чтец. Так что, в скором времени количество почитателей Данте, уменьшилось примерно наполовину, а после очередного перекура, Михаил и вовсе остался в одиночестве, не считая молоденькой медсестрички, которая с таким неподдельным восторгом и удовольствием, внимала пожилому оратору, что Михаилу поневоле стало стыдно, за свою дремучую невежественность! Но он ничего не мог с собой поделать, и в очередное отступление от текста, улучив момент, когда Терентьич был занят объяснением одной из непонятных аллегорий, позорно сбежал в соседнюю палату! Там его и застал врачебный обход. Лечащий врач уже был в курсе проходящему в отделении, экскурсу в средневековую поэзию, и даже успел поспорить с младшим лечащим персоналом, по поводу служебных обязанностей! Решительным тоном он отправил «болезных» по своим «рабочим» местам, пообещав каждому по клизме, а Михаилу – дополнительно ещё и пяток внеочередных ингаляций, которых тот терпеть не мог! Вернувшись к себе в палату, виновато пряча глаза, Мишка застал вполне идиллическую картину – медсестрички давно и след простыл, Терентьич сидя на своём месте, прихлёбывал из кружки чай, а Мишкины «сокоечники», наперебой рассказывали ему разные больничные байки! Под укоризненным взглядом «профессора», беглец прошмыгнул к своей кровати.
— Михаил, да не переживайте Вы, так! Эка невидаль, сбежали с урока!
— Ага, вон, Вы опять «выкать» начали, наверняка обиделись!
— Ну, извини! Это по привычке! Я и в школе, «выкаю» всё время, а там у меня такая публика бывает – мама, не горюй! И обижаться, Миша, удел слабых! Я могу огорчиться. Но не буду, — рассмеялся он, — очень занятно мне было за тобой наблюдать, как ты стараешься быть приличным и вежливым, хотя тебе эта абракадабра с первых строчек не понравилась! У тебя ж на лице всё написано было! Я тебе даже больше скажу: мне самому, «Комедия» понравилась только раза с пятого, а может и того больше!
— И Вы столько раз её читали? – ужаснулся Мишка, – Я бы не смог!
— Смог бы, Мишаня, смог! У нас в «крытке» целый год, никакой другой литературы не было, вот мы её и читали! Нашим «цирикам» видимо приглянулось название, вот книжицу эту и не отобрали. Так что у нас других вариантов, особо и не было.
— Фёдор Терентьевич, так Вы тоже из бывших?
-Да, но хочу заметить, по чистому недоразумению! Так сказать – «ни за что»!
— И сколько раньше «ни за что» давали? – спросил дядька Пашка, самый пожилой из «болезных»,
— Десять, милый, десять!
— А за «что» сколько? – усмехнулся всё тот же дядька Пашка,
— А «за что» — давали пятнадцать, и выше — уже смеясь, ответил Терентьич.
А потом просто сидели, пили чай, травили анекдоты, Терентьич рассказывал о своих учениках. Оказывается, он был не простым учителем литературы в обычной школе, а в вечерней школе рабочей молодёжи! А днём — работал истопником в городской бане.
— Дядя Фёдор, а вот, до того, как Вы на Колыму попали, Вы чем занимались? – не унимался Мишка,
— В Рязани, работал главным редактором литературой газеты «Парнас», а до того, учился в Москве, в институте, а уж до того, в школе! Тебе всю биографию рассказывать? – рассмеялся Терентьич.
— А как же Вы…
— Миша, это уже невежливо! – перебил его один из «соседей», — пригласил мужика книжку почитать, а сам форменный допрос учиняет! Совесть имей!
— Ладно, мужики, спасибо за чай, пойду я, — Фёдор Терентьевич поднялся, — Михаил, а тебе я вот что скажу, не читай ты всякую ерунду! Читать надо то, что сердцем принимаешь! Запомни хорошую народную мудрость: На вкус и цвет, товарищей нет!
— А как же Вы? Вы же читали?!
— Миша! Вот скажи к примеру: тебе уколы нравятся? Н-е-е-т? Вот! А чего ж ты каждый раз жопу заголяешь? Потому что надо! Также и я. Чтобы не сойти с ума, приходилось читать то что было! Была бы вместо «Комедии» другая книга, ну скажем, «Манифест коммунистической партии», я бы и его наизусть выучил! Понятно объясняю? Я поэтому и пришёл на тебя посмотреть! Интересно мне стало, что ж там за «крендель» такой, весь из себя заумный, хочет средневековую страшилку почитать! Всё, пойду я…А захочешь найти меня, ну скажем, захочется ещё пофилософствовать на тему жизни и смерти, Николай с Люмилкой знают, где…Счастливо оставаться! Выздоравливайте!
Не успели затихнуть шаги за Фёдором Терентьевичем, как на пороге палаты, материализовалась дежурная медсестра. Ехидно улыбаясь, видно уже всё отделение было в курсе Мишкиных культурных выпендрёжей, она, стоя в дверях, выждав несколько томительных театральных пауз, и даже не глядя на Мишку, томным голосом возвестила:
— Аствацтурьянц, с вещами на выход!
Мишка только – только угнездившийся на кровати, приподнялся на локте:
— Куда это?
— На выход! Доктор сказал готовить документы на выписку!
— Выгоняете? – ехидно прищурился Михаил, — Без ужина? Сестричка, ну хоть укольчик распоследний, запеньдюрьте! Век помнить ведь буду!
— Да это с полным нашим удовольствием! – также игриво откликнулась медсестра, — Пошли, болезный, у меня как раз в шприцах пооставалось кой чего после дневных процедур, не выбрасывать же!
Вот так и очутился Мишка на «воле». Плохо было только одно – никого о выписке предупредить не успел, потому как и сам узнал о ней в последнюю очередь. Хорошо хоть вещи Валерка успел привезти, на памятный новогодний вояж. Судя по настроению напарника, ждать его в ближайшее время в Магадан не стоило. Уж больно задумчивым он стал поле той памятной ночи. Он и раньше всё рассказывал о Аткинской автобазе, но Мишка близко к сердцу не принимал восхищения напарника об тамошних тяжеловозах. В дороге, пока экскаваторы таскали, к ним частенько подходили «гонцы» от автобазовского начальства, сулили горы золотые. Михаилу то куда было дёргаться? А Валерка видимо запал. А когда жильё пообещали, не общагу, а нормальное – всерьёз задумался. А тут ещё дела сердечные…Да разве ж только Валеркины! Сам то запутался так, что и черти не разберутся!
С медперсоналом, и теперь уже бывшими сокоечниками, прощался, как и с родными людьми, редко прощаются! Адреса, телефоны, клятвенные заверения написать, позвонить, зайти в гости, в общем не пропадать надолго…Вот ведь натура человеческая! Сто процентов — и те, и другие знали, что если и доведётся свидеться, ну разве только «здрасьтем» и закончится дело, но клялись… Ну конечно это не относилось к врачебному контингенту! И с той, и другой стороны, приглашения «почаще заглядывать» звучали бы…ну, не совсем оптимистично, скажем. Обошлись простыми словами прощания и благодарности. Забирая вещи, с улыбкой вспомнил медвежью шкуру, которую припёр ему в больничку Ерофей! Хорошо хоть ума хватило с Валеркой в последний раз отправить её домой! Только вспомнил – улыбка лицо пополам поделила, сразу в памяти всплыло, как начала пахнуть через пару часов, оттаявшая и плохо выделанная шкура! Утром главврач чуть с ума не сошёл, лишь только порог отделения переступил! В срочном порядке шкуру эвакуировали в подвал, в холодный склад. И опять Мишка виноватый!
Рассовав по карманам булочки с пирожками, которыми его снабдили сердобольные тётушки — нянечки, которые даже несмотря на постоянные выговоры со стороны начальства, за Мишкины постоянные «залёты», получая «нагоняй», относились к нему по – хорошему, вышел на улицу.
Январь в Магадане, не самое лучшее время для прогулок, тем более в вечернее время, когда морозец с ветром крепчают прямо пропорционально! После больничного тепла, тот магаданский ветерок, о котором с такой любовью пел Вадим Козин не показался Мишке дружелюбным! Он сразу забрался к нему «за пазуху», как старый знакомый прошёлся по спине, скользнул вниз по ногам и устроился в ботинках, время от времени напоминая о себе, самовольно шастая по телу, вызывая озноб, покрывавший всё тело «гусиной кожей».
— Вот дурак то, унты свои любимые Валерке отдал! — эта мысль была одной из первых, которая поселилась в Мишкиной голове, — Хорошо хоть подштаники догадался оставить! А то было бы, как в то первое пришествие, когда прибыл осваивать суровую Колыму, да чуть не обморозился! Тогда хоть Юрка Михальцов спас, а сейчас? Идти то куда? Вещей с собой особо не было, так – сумка с пожитками. Даже и не сумка – котомка! На армейский манер, быстро сделав пару узлов на длинном ремне, накинул на углы, превратив котомку в рюкзак! Зато руки теперь в тепле будут! Ну, в смысле в карманах! Рукавиц, как обычно не было. Если захотеть, то и те вещи, которые были сложены в мешке заплечном, можно было по карманам рассовать. Но не особо у Мишки с вещами было! Особо не особо, а по любому, больше чем с тем, с чем прибыл в Магадан впервые! К Усовым идти? Да ну что ж я, совсем, бедный родственник? Нет, так дело не пойдёт! Сколько ж с тобой могут люди возиться? Пора быть самостоятельным! Конечно пора! А как? И знакомые вроде есть, а пойти не к кому! Идти на «пятак», к «Энштейну»? Там машины со всей области, какая-нибудь, да в сторону Сусумана, пойдёт. Так и там, укомплектовано всё. По себе знакомо, как в кабине с лишним человеком хлопотно, пусть даже и хорошим! Ну переночевать то начальник «пятака» положим, пустит. А смысл? Нет, надо домой двигать! Хм, а домой, это куда? К маме? Что ты за чушь несёшь, Мишаня? Мама у тебя за десять тысяч вёрст! О! А это кто?
Возле ворот областной больницы топталась уж больно знакомая фигурка. Подойдя поближе, издалека он узнать то узнал, но сам себе не признавался, топталась Раймонда, собственной персоной!
— Здравствуй, Миша…чего ты так долго, я уже околела вся, тебя дожидаючись!
— Привет. А с какого перепуга ты меня дожидаешься? Никак в гости хочешь пригласить? Теперь к твоей маме? Так мы ещё за тот приём вас не отблагодарили! И вообще, откуда ты знаешь, что меня выписали?
— А, так это…доктор твой, позвонил Светке…А она меня и послала…Миша, ну не сердись ты на мать Светкину…Ну ты же сам…
— Чего я сам? – начиная злиться, перебил её Мишка,
— Ну…не совсем русский. У вас же в семьях как? Что старший сказал, то и будет! Сказала мама – бурундук птичка, никаких зверьков!
— Ну, это я понял! А пришла то чего? Извинения принести? Считай, что они приняты. Я пошёл!
— Ну куда ты пошёл? Ночь скоро! Правда, пошли ко мне…Светка сказала – попозже подойдёт…
— Н-е-е-е, Раечка! Мне ж рёбра поломало, не голову! Я два раза на одни и те же грабли наступать не собираюсь! Я лучше на автовокзале переночую! Да и зачем на вокзале? Я сейчас в аэропорт поеду, а завтра утренним рейсом в Сусуман. Так что, привет Тамаре Георгиевне! – Мишка поправив и без того нормально одетую шапку, легонько отодвинул плечом понуро стоявшую Раймонду, пошагал вниз по проспекту.
— Миша! – не унималась Раиска,- Ну подожди!
Не останавливаясь, Михаил повернул голову:- Не, Раечка, прости уж, опаздываю я!
Однако, не тут то было! Вскоре, за собой он услыхал учащённое дыхание, шмыгание носом и скрип снега.
— Миша…- плаксиво начала Раймонда, — Миша…
— Ну чего? – остановившись спросил Мишка.
— Миша, а когда Валерик в Магадан приедет?
— А-а-а! Вон что… Не знаю. Он на Атку переезжает.
— Куда???…А зачем?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю!
— А в городе он когда был последний раз?
— Три дня назад и был…Сегодня что, понедельник? Ну да, в пятницу. Я ему и вещи свои все отдал, чтобы не таскаться.
— Да…- упавшим голосом проговорила Райка, — А ко мне и не зашёл…
Мишка набрал в грудь воздуха, собираясь высказать ей всё, что накопилось в душе за последнее время! От себя лично и друга. Всё, о чём они с Валерием говорили всё оставшееся от новогодней ночи время! Как давился слезами его друг! Как здоровенный мужик, запросто поднимающий над собой килограмм сто железного хлама, по детски стонал, уткнувшись головой Мишке в подмышку! Как уже спящий, после лошадиной дозы спиртного, непьющий Валерка, скрипел во сне зубами, звал то Раису, то его, Михаила! А наутро, стесняясь сам себя, прятал глаза, как нашкодивший первоклассник! Как ей было рассказать, что он — Мишка, за малым, ну совсем – совсем за чуть — чуть, не променял своё трепетно – бережное отношение к Валентине и Юльке, к черноглазой армянской ….хм, женщине…Как рассказать, а главное – зачем? Уже рот раскрыл, а тут опять нахлынуло… — А зачем? Зачем, нужны ей эти откровения постороннего человека? Если она, не посчитала нужным, любимому, как она думала, а может не она одна, а и Валерка, сказать в тот памятный вечер:
— Да пошло оно всё к чёрту! Валерочка, пошли ко мне домой! Да, у меня тоже мама дома! Да, я живу с сыном и мамой в однокомнатной квартире! Но мы будем рады и тебе, и твоему другу! Ведь праздник всё — таки! Давайте в такой день будем вместе! Ведь как год встретишь, так его и проведёшь!
Ничего такого! Только стояла и глазами хлопала!
Осторожно выдохнув, Мишка поглубже засунул руки в карманы парадной телогрейки, посмотрел Райке прямо в глаза:
— Пойду я…Если Валерка не стал тебе ничего говорить, чего уж я буду…Пойду…Прощай…
Зимний вечер уже полностью овладел городскими улицами. Зажглись разноцветные гирлянды, перекидывающиеся с края дороги на край, распустилась причудливым цветком, во всю свою высоту телевышка, витрины магазинов включили своё обаяние, вот только сухому, морозному ветру было невдомёк, что делу время, а потехе час! Раскрутивший снежную круговерть далеко от берега, в ледяных полях замёрзшего моря, он, взобравшись по крутому берегу Нагаевской бухты, ринулся по узким и не очень, магаданским улицам и улочкам вверх по склону, а добравшись до вершины и крутанувшись несколько раз вокруг светящегося символа города, с новой силой, кинулся вниз по проспекту, швыряясь вправо и влево, охапками колючего снега в лица, спешащим с работы прохожим, запорашивая стёкла автомобилей, а в переполненных автобусах, нанося фантастические узоры, на тёплые изнутри и ледяные снаружи, окна. И Новый Год, и Рождество уже прокатилось по городу искрами фейерверков, дымом бенгальских огней, несварением желудков от переедания оливье и селёдки под «шубой». Прошли головные боли и поджелудочные колики от невероятного количества напитков, выпитых «за здравие», но принесшие немало не самых лучших минут, любителям «переборщить» и «перешампанить»! Народ, хоть и с трудом, но вошёл в привычный рабочий ритм. Конечно можно было бы вспомнить, что накануне Крещение, но вот этот праздник, уж точно, никем из руководящего состава страны не поощрялся, кроме некоторых отсталых элементов, которых было абсолютное большинство, как среди самого руководства, так и среди неверующего, в основном, советского народа, даже на окраинах самой большой, могучей и атеистической страны в мире, но свято верившего в Деда Мороза, Снегурочку и Иисуса Христа!
Проходя мимо гастронома «Полярный», на Михаила внезапно повеяло такой вкуснятиной, что рот моментально заполнился вязкой слюной, а ноги предательски ослабли. Но пахнуть с гастронома не могло ничем, кроме копчёной колбасы! А пахло свежими булочками, жареной рыбой и горячим какао! Именно какао, таким домашним, вкусным запахом, знакомым с детства! Покрутив головой по сторонам, он увидел полуподвальный магазинчик с ярко кричащей, кривой как турецкая сабля, вывеской «Кулинария», из которого входящий и выходящий народ, и выпускал на «волю», дразнящие запахи. Ни секунды не сомневаясь, Михаил направился туда.
О, а что творилось внутри! На открытых и закрытых прилавках и витринах лежали, стояли, висели и просто дожидались своего часа множество продуктов, от вида и запаха которых, можно было не только сойти с ума проголодавшемуся прохожему, а и запросто проглотить свой язык, выговаривая продавцу название понравившегося яства! Жареные молоки, палтус холодного и горячего копчения, крабовое мясо, корюшка – жареная корюшка(!) и другие, всякие разные мясные и рыбные полуфабрикаты, которые спешащие с работы домой хозяюшки, разбирали с быстротой скорострельного пулемёта, чтобы сэкономить дома минутку, другую и просто отдохнуть, после трудного и длинного, первого рабочего дня трудовой недели.
Сразу вспомнился Магаданский аэропорт в день своего прибытия на Колыму, когда «нахохлившись», как воробей на морозе, прихлёбывал в буфете горячий чай! Взяв себе несколько кусочков жареной рыбки, простенький салатик из морской капусты, сладкий коржик и стакан душистого какао, отошёл к одному из столиков, стоявших вдоль стены, видимо именно для таких как он, чтобы не умерли с голоду не дойдя до дому, сняв с голову свой малахай, Мишка неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, наелся, на пару дней вперёд, потому что, в дорогу, как известно, отправляясь на день, наедайся на неделю! Ну, вот, теперь можно и в путь! Выйдя на улицу Михаил обнаружил, что ветер из противника превратился в союзника, перестав хлестать колючими иглами снега, а стал дуть ровно и мощно, и к тому же — в спину! Так, что можно было на него даже и опереться! Подняв воротник и засунув руки поглубже в карманы, мурлыкая себе под нос полюбившуюся песенку, с чувством выполненного долга, он отправился дальше!
Он под снегами не сутулится,
Стоит наряден и высок,
И пробегает вдоль по улице,
Мой Магаданский, Магаданский ветерок!
Вслед за «Ветерком» была «Колымская трасса», а потом… а потом был автовокзал! Отряхнувшись от снега, Михаил приложив некоторые усилия, протиснулся сквозь густо населённый, бичеватого вида народом тамбур, и оказался в полупустом здании автовокзала. Сразу стала понятной толкотня перед входом – по залу, не торопясь прохаживалось пара человек, в милицейской форме, поэтому и народец, не совсем дружный с законом, не стремился, пусть даже и к мимолётному общению со стражами порядка, стараясь держаться от него подальше. Обычно, милиция бичей не забирала, ну разве что особо буйных или в «дупель» пьяных, а так, предпочитала не связываться. Получалось себе дороже! В вытрезвитель их брали неохотно, ну какой с них навар, в отделение везти – получишь нагоняй от начальства, потому как – вони от них было, мама дорогая. Вот и ограничивались постовые выдворением, за порог учреждения. Но как только милиция расходилась, вынужденные переселенцы вновь разбредались по своим тёплым укромным местечкам. Это как борьба с тараканами – долго, хлопотно и бесполезно.
Обратившись в кассу, Михаил взял билет на ближайший рейс до аэропорта, благо что ходили они через каждый час и не успев даже толком покурить, услышал в громкоговоритель приглашение на посадку. Давненько он не путешествовал с таким комфортом! Автобус был новенький, запахи новой кожи переплетались с уютным теплом, светленькие шторы на окнах был ещё свежи, даже подголовники на креслах были одеты в беленькие чехлы, ну совсем, как на самолётах. Через час он был в аэропорту, где примостившись на свободном кресле, продремал до утра, сам себя хваля ха то, что так вкусно и сытно догадался поесть в городе. В местном буфете, всё было привычно пусто, как и год назад – чай и пиво! Ах, да – на том же грязном подносе, всё так же лежали, всё те же булочки. Ну, или ихние младшие братья и сёстры.
«Граждане пассажиры, объявляется посадка на рейс номер двадцать один, следующий по маршруту Магадан – Берелёх! Пассажиры с билетами, приглашаются к выходу на посадку!»
— Дежавю прямо! – рассмеялся Мишка, на всякий случай ищя взглядом Юрку Михальцова. — Ну что ж, начинается второй поход за славой! Ох и говорила мне мама – «Учись играть на фортепьяне!»