«Великосветская анкета». Как Альберт Мифтахутдинов брал интервью у Олега Куваева.
Разбирая архивы своего отца, наткнулась на картонную папку, пожелтевшую от времени. На папке красовалась надпись, сделанная шариковой ручкой: «Переписка с О. Куваевым». Не может быть…
Для меня не было секретом, что Олег и мой отец были хорошими друзьями, и куда бы их жизнь не кидала – связь не теряли, общались с помощью звонков, телеграмм и писем.
2015-й объявлен Годом литературы, может быть совпадение, но в последнее время интерес к творчеству О. Куваева возрос – это доказывает недавний выход кинофильма «Территория», издание трехтомника на Дальнем Востоке и в Москве.
Случайно найденная переписка (70-х годов) оказалась, как говорится, «и вовремя, и к месту». Часть ее, а именно интервью, проводимое моим отцом (в одном из писем), хотелось бы представить читателям «ВМ».
«Соединив ответы на эти непринужденные вопросы, я создам волнующий образ нашего современника. С этим делом не тяни, раз уж тебя при жизни начали канонизировать. Итак, обнимаю и жду письма. А.М.», – объяснял Мифтахутдинов цель своего интервью.
Оно было, как я выяснила, опубликовано 35 лет назад в предисловии к посмертному изданию в Магадане куваевской «Территории». Но оригинал, оказывается, сохранился, причем в первозданном виде: отдельно вопросы отца и отдельно (в письме) — ответы Олега Куваева (фото сверху). Я думаю, что спустя много лет северянам, любителям литературы будет интересно прочитать это интервью, которое предваряет впервые публикуемое письмо О. Куваева.
«Многопочтеннейший Альберт Валеевич! Дорогой душеприказчик!
Письма наши, видимо, разминулись. Но так как ты изобрел великосветскую анкету, то пишу вдогон.
Для начала о камнях. Хорошие аметисты, почти ювелирные, можно взять на мысе Кораблик и Кандалакшской губе. Но я туда еще не добрался.
Если ты выдашь тем или иным путем красный агат/он же халцедон, яшма и прочее/ в количестве – 1 и флюорит в количестве – 1, будет хорошо. Семейству халцедона нет числа и можно собрать музей из одних этих образцов, но это слишком уж узкая специализация. Учти, что флюорит камень мягкий и его надо пересылать – перевозить в ватке, иначе теряет товарный вид.
Рукописина рецензию – шли. У меня вроде есть за что получать деньги, но договоров на руках нет и, значит, «сумма прописью» далеко. По уставу профессионализма надо подстраиваться. Оплата – когда будет угодно. Деньги – они и в январе деньги. Рецензии сделаю быстро и в меру сил качественно. А финансовую дисциплину часто нарушать не след. Во всяком случае, я тронут».
Великосветская анкета.
Я соединила вопросы с ответами и вот что получилось:
«— Перечисли название всех книг.
— Книги по порядку. «Зажгите костры в океане», «Чудаки живут на Востоке», «Весенняя охота на гусей», «Птица капитана Росса», «Тройной полярный сюжет».
— По каким произведениям сняты фильмы?
— Возню с кино я начал с документальных. Для объединения географических фильмов снята была одночастёвка цветная «Люди тундры и моря» о Чукотке и несколько сюжетов. Они все прошли по всесоюзному экрану и ЦТ. Затем вместе с режиссером Алексеем Салтыковым написали сценарий по повести «Азовский вариант». Сценарий был дерьмо, и «Мосфильм» справедливо от него отказался, оплатив нам, однако, наши труды. Затем была снята лента по рассказу «Берег принцессы Люськи» и фильм по повести «Птица капитана Росса», ничего общего с повестью не имеющий.
— Что из написанного считаешь лучшим (не надо банального «лучшее впереди». Бери пример с классиков – у них лучшее позади).
— Из написанного лучшим считаю рассказы «Через триста лет после радуги», «Чуть-чуть невеселый рассказ» и «Два выстрела в сентябре». Последний опубликован в журнал «В.С.» под названием «Дяди Яким». Если называть в единственном числе, то первый из названных рассказов. Достаточно «на уровне» сделаны повести «Весенняя охота на гусей» и «Азовский вариант». Все остальное туфта. Нету полета. Посему отношу это не к прозе, а к беллетристике.
— Как относишься к своей работе в кино?
— О работе в кино. Кино и телевидение в наши дни дает выход на миллионы. Если двадцать миллионов выключит телевизор, то вторые двадцать его все-таки посмотрят, а десять что-то запомнят. Посему парадокс – по короткому фильму «Берег принцессы Люськи» я получил больше писем, чем по пяти книгам, не говоря о десятках журнальных публикаций. А ведь у того же «Вокруг света» тираж более 2 000 000 – это серьезно.
Кино по своей специфике еще заманчиво и силой эмоционального воздействия. Но профессия сценариста, мне кажется, в большей степени черта характера и владение ремеслом, чем литературный талант и тем паче проза, кроме того, кино труд коллективный. Я же индивидуалист, к соавторству неспособен и в кино мне весьма тяжело. Пожалуй, оба фильма появились лишь потому, что на студии «Беларусь фильм» было ко мне внимательное и дружеское отношение.
Но все-таки надо сказать, что шел я по самому дешевому пути, не выполняя долг сценариста. Я безропотно писал многочисленные варианты сценариев, тратил много времени, чтобы и литературно они «гляделись» (боялся испортить нюх). Потом отходил в сторону. В результате на экране я видел или не то, что хотел бы, или противоположное тому, что хотел бы. Это относится к фильму «Идущие за горизонт». Оба фильма я считаю очень слабыми. Так как кинорежиссёры и в том и в другом случае были молодыми парнишками, то большую долю вины за слабость беру на себя. Вина в том, что отсутствует сценаризм как черта характера. Умение давить на худсовет и режиссера, прошибая то, что ты знаешь лучше. Но кино все же затягивает. Надо снять широкоформатный цветной фильм об Арктике, где бы была она вся с размахом, юмором и тем состоянием души, которое могут дать только горы, море и Арктика. Для этого должен быть режиссер-единомышленник. А где он?
— С какого года на Чукотке, в качестве кого начинал, где побывал на Чукотке?
— На Чукотке с 57-го года. Начал коллектором в бухте Провидения – заливе Креста. Затем начальником отряда на Ичувееме, где сейчас прииск «Быстрый». Потом начальником партии на Чауне и острове Айон. Где был? Проще сказать «везде». Сплавлялся с работой по Чауну, Эргувеему, Амгуэме, Палявааму. Морем из Певека плавал на Айон, и на мыс Биллингса. На вельботе от устья Амгуэмы, косы Двух Пилотов до Лаврентия.
— Что представляет новый роман, только что тобой законченный?
— О чем роман? Внешне – это история открытия золотоносной провинции. Но сие сугубо внешне. С равным успехом можно было писать о каменном угле, участке леса для разработки и т.д. Внутренне же – это история о людях, для которых работа стала религией. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: кодексом порядочности, жесткостью, максимализмом и божьим светом в душе. В принципе каждый уважающий себя геолог относится к своей профессии как к символу веры. Производственных романов много. Отличие моего, что герои его веруют еще и в свой образ жизни как единственно правильный. Таким образом, Арктика, работа и личная жизнь образуют некий единый компот, в котором невозможно выделить составные части.
Законченным роман я не считаю. Слово является все-таки музыкальным инструментом. Само построение фразы способно вызывать у читателя эмоции. Мне кажется, большинство, работая над романом, увлекаются сюжетной и психологической стороной дела, забывая о возможностях слова, которыми владеют рассказчики. Я говорю о «средних» литераторах.
В то же время есть ведь блестящие стилистические образцы романов. Из близких нам Ремарк, Хемингуэй, Фицджеральд, а как написан «Иосиф и его братья». Романист я начинающий и, наверное, надо вначале действительно написать роман/ сейчас вот это шестой вариант/, а потом сесть и переработать его стилистически, чтобы каждая глава была отделана с тщательностью рассказа.
— Над чем будешь работать после?
— Над чем работать после? Я суеверный и лучше помолчу. Так как протрепешься и ничего не сделаешь. Во всяком случае, задуман новый роман, буду по-прежнему работать для журнала «Вокруг света», симпатия к нему с годами у меня не проходит, и, может быть, возникнет все-таки идея хорошего фильма об Арктике.
— Охарактеризуй свое отношение к Чукотке и к Северу в нескольких словах.
— Отношение к Чукотке очень простое. Там я сформировался как личность и посему считаю ее Родиной, не меньшей, чем то место, где родился. Отношение к Северу? Я не поэт. А, наверное, только они могут столетиями перекладывать одни и те же эмоции. Уж очень много написано об отношении к Северу. Проще сказать, что моя биография и моих друзей связана с Севером, и это все. Кстати, в Москве заботливые и доброжелательные редакторы несколько лет назад настойчиво советовали мне расширить, что ли, географический горизонт моих рассказов. Я послушался: появились у меня Памир, Азовское море, Белоруссия. Но я все-таки думаю, что абсолютно незачем убегать от арктической темы.
Но! К вопросу об отношении к Северу. Скажем так, что в литературе есть три Севера. Север ранней эпохи в дневниках полярных путешественников 18-19 века. Страшный, мрачный, ужасный и так далее. Север Джека Лондона – где борьба человека и природы идет на равных. И есть книга Бориса Горбатова «Обыкновенная Арктика». Я убежден, что в советской художественной литературе об Арктике равных этой книге не было и нет. Так что можно говорить об Арктике Бориса Горбатова.
Ну, а мы? В частности, магаданские литераторы, к которым отношу себя. Я внимательно слежу за тем, что печатается на «полярную тему» в журналах. Все это, в том числе и мое, перепев трех мотивов – Джека Лондона, Бориса Горбатова и неких веяний журнала «Юность» конца пятидесятых годов. Жестоко, но это правда. Нет индивидуальности, нет прозаика, который открыл бы новую грань в новые времена системы – Арктика – человек. Есть неплохое повторение пройденного. Ну будем думать, что это процесс учебы, за завершением которой последует…
— Любимый напиток.
— Любимого напитка нет. Всему свое время и свое место.
— Любимая еда.
— Любимая еда – «мясо по-чукотски».
— Любимый вид спорта.
— Вид спорта – лыжи. Раньше лыжные гонки, теперь горные. На красивую работу горнолыжных мастеров могу смотреть бесконечно. Это высокий балет в сочетании с опасным цирковым номером без страховки и еще элементарный азарт гонок.
Эх, годы, годы…
— Любимое место, куда всегда хочется приехать.
— Всегда хочется приехать на озеро Эльгыгытгын и еще почему-то Колючинская губа.
— Другое место на земле, куда хотелось бы поехать завтра.
— Куда бы поехал завтра? При идеальной возможности? С детских лет мечта: Тибет и морское побережье Юго-Восточной Азии. Цейлон, Целеес, Ява и так далее. Но именно морем.
— Любимый афоризм.
— Ничто не бывает столь плохо, как нам кажется, но и ничто не бывает столь хорошо, как себе представляем. Это Хем сказал, а вот за точность слов не ручаюсь. Нету под рукой.
— Что бы ты хотел поведать почитателям своего творчества, доведись тебе встретиться с ними посредством радио или телевидения.
— Я всегда верил в то, что для каждого индивидуального человека есть его работа и есть его географическая точка для жизни. Человек, который из каких-то престижных или корыстных интересов занят нелюбимой работой, обкрадывает себя ровно на половину жизни. Здесь никогда не поздно начать сначала. Мещанский конформизм, который проникает в нашу жизнь – страшная сила. Я знаю многих людей с великолепными и любимыми специальностями, которые работают в каких-то конторах лишь бы не уезжать из Москвы. Это было бы можно понять, если бы они любили именно этот город. Они его не любят, но престижно жить в центре.
И вторая болезнь все того же мещанского конформизма, болезнь накопительства и приобретательства. Сейчас она со скоростью эпидемии распространяется на Севере. Она при жизни делает человека глухим, слепым и мертвым ко всему, кроме мечты о собственных «Жигулях» и какой-то даче. Вот будет «это» и все будет хорошо.
А это ложь. Хорошо уже не будет, так как человек отравлен. В поисках смысла своей работы и своей точки жизни, человек не должен бояться затрат ни моральных, ни материальных. Жизнь не на своем месте и не в своей роли одна из худших бед, на которые мы обрекаем сами себя. Почему-то человек мало об этом задумывается, но весьма прислушивается к так называемому «мнению». Получается сплошь и рядом система ложных ценностей, в которых нет главного – идеи и смысла его индивидуальной жизни. В каждом есть безусловный, но не обнаруженный талант. Когда он обнаружен, человек делает дело и может заявить: «вот я сделал и пусть кто-либо попробует лучше». А вместо этого «вот те то купили, эти достали, тот имеет, того переместили наверх».
Если же в человеке возникает червь сомнения, не надо его давить. Никогда не поздно начать сначала. И вообще какого дьявола бояться жизни, она сама нас боится».
В конце письма Олег Куваев написал: «Вот мои ответы на твою изобретенную великосветскую анкету. Заканчиваю сей никому не нужный бред. Передача ведь о нем (Куваеве) уже была. Но если будешь писать, можешь все истолковывать как угодно. Я написал тебе ответы честно. А надо бы хлестко, да нет желания. Будь».
Как много их объединяло: по профессии – писатели, в душе – поэты, геологи, люди неуемной энергии и скупого на внешнее проявление мужского товарищества, им было о чем поговорить, посоветоваться, поделиться. Они оставались до конца верными своей мечте о конечном торжестве добра и дружбы.
Писали разное, а все же об одном – о мужественных людях, навсегда влюбленных в свой Север, с правдивым изображением их жизни, о котором в то время многие имели одностороннее и не всегда верное представление. Писали, как нужно жить – иметь нравственный стержень, уважать других и помогать им, не довольствоваться материальными благами, а искать себя, свой истинный путь, жить по мечте. Недаром, их прозу отличает редкая искренность повествования, гармоничность, тонкая наблюдательность и вера в человека.
Автор статьи: Н. Мифтахутдинова.