Фото Ершовой К.П.
КИРА ПАВЛОВНА ЕРШОВА
Информации о Кире Павловне Ершовой в справочной литературе Магадана я не обнаружил. Более того, сведений о ней нет и в биобиблиографическом справочнике «Писатели Чукотки» (Анадырь, 1993), хотя долгое время жила на Чукотке в пос. Проведения.
Из Интернета я почерпнул буквально следующее: «Дальневосточная журналистка и автор фантастики Кира Павловна Ершова родилась ок. 1940 года. С середины шестидесятых была корреспонденткой Магаданского радио. В Магадане опубликовала свой первый фантастический рассказ «Гранатовая звезда»» (альманах «На Севере Дальнем», № 1, 1981).
В архиве Магаданской писательской организации сохранилась переписка К. Ершовой с Магаданским книжным издательством, две рецензии на её произведения. Ниже представлены названные документы.
Письмо Ершовой к Першину. 1987 год.
***
Уважаемый Владимир Иванович!
Посылаю Вам восемь небольших повестей. Некоторые из них в своё время были прочитаны рецензентом Госкомиздата и отклонены по ряду причин. Я учла большинство замечаний рецензента и отчасти переработала рукописи. В таком виде я рискнула отправить их Вам. Были мною учтены и замечания магаданского рецензента (этого документа я не обнаружил – С.С.), в целом давшего положительный отзыв, но указавшего на некоторые просчёты. Мне трудно судить, насколько выиграли рукописи от переделки и достойны ли они быть опубликованными, но я всё-таки рискнула написать заявку на издание книги.
Четыре вещи (повесть «Дракон в реторте» и три рассказа – «Элизиум», «Зеркало», «Пик последней надежды») находятся у А.В. Мифтахутдинова; их я тоже включила в список.
С уважением – К.П. Ершова
Вх. № 140-р
2 июля 1987 г.
***
Рецензия Осмоловской на рукопись Ершовой. 1 страница.
Рукопись К.П. Ершовой под общим названием «Дракон в реторте» объёмом 422 страницы машинописного текста была передана 28.09.1987 г. на рецензию кандидату филологических наук И.В. Осмоловской. Рецензентша выдала на гора резолюцию. Я не стану приводить весь пятистраничный текст рецензии, а только приведу её итог: «…есть над чем поработать начинающему писателю. … Думается, К. Ершовой имеет смысл ещё раз вчитаться а написанное, подумать, поискать, попробовать ответить на вопрос о своей личной позиции в отношении художественной литературы…». В общем, подобная рецензия, это завуалированное «НЕТ».
Получив такую рецензию, Кира Павловна, без сомнения, расстроилась. И немного погодя пишет главному редактору издательства Першину очередное письмо:
Письмо Ершовой к Першину. 1 страница. 30.01.1988 год.
***
Уважаемый Владимир Иванович!
Мне прислали рецензию И. Осмоловской на мои рукописи. С этой рецензией я не вполне согласна. Прежде всего, Осмоловская читала не все рассказы и повести, присланные мною. Вся совокупная рукопись называется «Дракон в реторте», по названию одной из повестей, а в рецензии она даже не упоминается. Ни слова нет и о таких рассказах, как «Зеркало», «Элизиум», «Пик последней надежды», «Не клянись водами Стикса». (А вообще рецензия настолько хаотична, что на неё трудно реагировать).
Относительно «геологических» повестей. Их четыре под общим названием «Сезон активного солнца». Эти вещи я написала давно – 10-12 лет назад.
С тех пор я частично их переработала; но, вероятно, что-то негативное осталось: рыхлость композиции, несколько штампов и т.д. я почему-то не могу взглянуть на эти четыре повести критическим глазом, как бы со стороны, мешает какой-то психологический барьер. Так, что об этих вещах мне трудно спорить с рецензентом. (Хотя другой рецензент Магаданского издательства несколько ранее дал положительный отзыв).
Что касается «Лабиринта царя Миноса», я эту повесть посылала на отзыв в издательство «Детская литература». Отзыв я получила весьма квалифицированный, подробный, умный, доброжелательный и конкретный. Указывалось на две-три сюжетные погрешности – я их исправила в соответствии с добрым советом рецензента. Относительно стиля были сказаны самые благожелательные слова, замечена удачная стилизация под древнегреческие тексты (я к этому и стремилась). Между тем, Осмоловская корит меня за такие обороты, как «шумокипящий ручей», «быстроумный», «богоравный» (в рецензии у Осмоловской почему-то «богонравный). И что это за отсутствие «современных реалий» в мифологической повести? Нельзя же всё притягивать за уши к нашим дням и проблемам. Сказка есть сказка, там важны какие-то общечеловеческие, непреходящие моменты.
«Психологические истины о людях давно освоены», пишет Осмоловская. Разумеется! Подобных истин не так уж много, ничего нового тут не откроешь; но у каждого есть своё право на изображение этих истин. Затем, повесть написана с лёгким юмором, а рецензент пишет о «полном серьёзе».
О «космических повествованиях». Что означает – «спотыкаешься о сконструированную терминологию»? Во-первых, эта «терминология» «сконструирована» не мною, а учёными, популяризаторами науки.
Во-вторых, без специальных терминов в фантастике далеко не всегда можно обойтись. К тому же, все термины в моих повестях широко известны, любой старшеклассник (если он только не отпетый двоечник) свободно ориентируется в таких понятиях, как «сингулярность», «чёрная дыра», «иррациональные частицы тахионы» и т.п. кстати, все термины так или иначе объяснены в тексте. А недоумённое выражение рецензента: «минус бесконечность», по автору, это «поле отрицательной энергии» – так это не «по автору» Ершовой, а по Полю Дираку, крупнейшему физику нашего века.
В рецензии ни одна повесть не проанализирована. Много псевдофилософских холодных рассуждений, общих заумных фраз. Это, как мне представляется, и не рецензия вовсе, а то самое «плетение словесных кружев», в котором Осмоловская упрекает меня. Возможно, И. Осмоловская – выдающийся учёный-филолог, но как рецензент она явно не на высоте.
Было бы уместно (если это, конечно, возможно) дать рукопись на отзыв человеку умному, доброжелательному и с хорошо развитым чувством юмора (последнее очень важно).
Четыре геологические повести, относительно которых у меня есть некоторые сомнения («Много невероятного», «Сезон активного солнца», «В стране без возврата», «Персона нон грата») целесообразно, пожалуй, исключить из общей рукописи. Я, честное слово, не берусь объективно о них судить. Тогда в рукописи остаются:
- «Дракон в реторте».
- «Зеркало».
- «Элизиум».
- «Пик последней надежды».
- «Не клянись водами Стикса».
- «Лабиринт царя Миноса».
- «Минус бесконечность».
- «Memento more».
С уважением – Ершова К.П.
30.01.88 г.
P.S. Большая просьба: пожалуйста, не передавайте мои рукописи Нине Пугачёвой. Я ничего против неё не имею, но – не надо! Может быть, А.В. Мифтахутдинов согласился бы дать своё заключение о рукописи?
***
Прошло ещё два года. Мне не ведомо, что происходило в этот период между автором и издательством, просто нет документов. Но вот – письмо главного редактора, поставившего на основании мнения редакционного совета в деле о фантастических рассказах (их осталось всего четыре!) Киры Ершовой под общим названием «Лабиринт царя Миноса» жирную точку:
Письмо от Першина к Ершовой. 02.02.1990 год.
***
02.02.90 г. исх. 65 т. Ершовой К.П.
п. Провидения, Магаданской обл.
ул. Полярная, 10, кв. 14
Уважаемая Кира Павловна!
Высылаю Вам мнение редакционного совета издательства, выраженное в заключении редактора Татьяны Казимировны Моргуновой. Боюсь, что (если Вы даже согласитесь с тем, что рукопись подлежит серьёзной авторской доработке) Вас не устроит неопределённость сроков её издания.
Рукопись действительно имеет адресат – юного читателя. На литературу такого рода номинал не повысишь – и, значит, она будет, бесспорно, убыточна, что – пока мы становимся на ноги хозрасчёта – просто немыслимо.
Думается, Вам имеет смысл прислушаться к совету издать книгу за свой счёт, а для этого поискать спонсора. Относительно обкома ВЛКСМ, думаю, это вполне реально.
С уважением,
Главный редактор – В.И. Першин.
Рецензия Моргуновой на рукопись Ершовой. 1 страница.
***
К. Ершова. Лабиринт царя Миноса.
Фантастические рассказы. 8 а.л.
В рукописи К. Ершовой четыре фантастических рассказа. Два из них, открывающий рукопись и финальный, – попытка пересказа-переосмысления античных мифов о Тезее («Лабиринт царя Миноса») и Персефоне («Не клянись водами Стикса») с использованием арсенала средств научной фантастики. Для фантастики обращение к мифу – приём не новый. Обусловлено это самой природой античной мифологии, которую теоретики литературы не раз называли «предприключенческой литературой», находя в мифе эмбрион жанра фантастики, хотя окончательные черты этого жанра сформировались в последние 100 лет, когда он стал существовать самостоятельно. Впрочем, даже между этими, близкими по звучанию рассказами (первым и четвёртым) есть существенные различия. Герой первого, Тезей, решён в строгом соответствии с традицией мифа. Он живёт и действует не раздумывая, его поступки предопределены, за него решают Боги. Тогда как Персефона – героиня последнего рассказа – испила живительной влаги Сомнения, она пытается проникнуть в суть вещей и явлений, познать закономерности происходящего, постичь механизм взаимодействия причин и следствий, усомниться в справедливости кары божьей. В случае, если возникнет возможность опубликовать один из рассказов К. Ершовой в сборнике или альманахе, есть смысл остановиться именно на этом рассказе о Персефоне («Не клянись водами Стикса»).
Два центральных рассказа – «Memento more» и «Минус бесконечность» (второе произведение по объёму и конструкции, скорее, повесть) – в большей степени обнаруживают связь с традиционной научной фантастикой. Есть здесь и полёты в иные миры (хотя «космическая фантастика» Ершовой, на мой взгляд, несколько вторична и не является сильной стороной её прозы), кроме того в повести подробно разработана тема путешествий во времени, даны вероятностные модели прошлого и будущего нашего и иных миров. Однако эти классические для научной фантастики темы соседствуют с коллизиями и персонажами, пришедшими из сказочной фантастики (fantasy).
Синтез научной и «ненаучной» фантастики в прозе Ершовой представляется мне плодотворным. Именно такое сочетание даёт возможность автору лучше реализовать свой особый интерес к вопросам философии, истории, этики, не утяжеляя повествование «технологической фантастикой». Таким образом, рассказы Ершовой являются как бы вариациями (в нескольких альтернативных временах-пространствах) на одну тему, притчами, цель которых – изучение философских проблем при посредстве фантастики как жанра.
Ершова достаточно хорошо владеет специфическими жанровыми секретами. Она умело пользуется «поэтикой старых сюжетов», профессионально «сгущает» тайну (хотя тайна, объединяющая четыре рассказа, уже в первом отчасти разгадана в формулах пророчества жрицы, но эта разгадка – сама по себе загадка, иносказание, намёк). Удачно задумана общая композиция рукописи: использован приём окольцовывания – возврат в финальном рассказе к темам и мотивам зачина. Связывает сборник композиционно единая тема – контрапункт, и каждый рассказ отчасти является прокручиванием ещё одного варианта её решения. Самобытен язык повествования, в целом автору удалась попытка своеобразной реконструкции стиля античной литературы в первом и четвёртом рассказах.
Но есть в рукописи и серьёзные недоработки.
Нарушен принцип чёткости, математической просчитанности композиции, неслучайности каждого из её элементов, столь присущей фантастике как жанру. Многоэлементность сюжета приводит к тому, что композиция рукописи расшатывается, расползается. Парадоксально, но в повествовании, где в одном из рассказов речь идёт о нити Ариадны, читатель довольно часто эту «ариаднову нить» теряет. Автору, как мне кажется, очень дорого всё написанное: каждое сюжетное отпочкование, каждый эпизод, однако следует серьёзно подумать о сокращении необязательного для придания стройности главному. Надо отказаться от безликих персонажей, неточных мотивировок. Некоторые линии в четырёх рассказах только соприкасаются, тогда как необходимо их переплетение для достижения гармоничного единства. Ведь каждый из рассказов самостоятелен лишь условно, их сцепление задано автором, и оно должно быть крепким.
Тут уместно подумать и об адресате этой позы. Для взрослого читателя информационная ценность рассказов, познавательный аспект античных реконструкций недостаточен. Скорее всего, адресат этих рассказов – юный читатель, для которого композиционная их рыхлость может стать непреодолимым препятствием.
Считаю, что рукопись подлежит серьёзной авторской доработке. Сегодня, когда призванная быть вперёдсмотрящей фантастика в поиске ответов на вопросы времени выглядит более робкой, чем публицистика, реалистическая проза, когда читатель требует фантастики социальной, футурологической, публиковать не отвечающие требованиям произведения мы имеем право только в том случае, если они в художественном отношении безупречны.
С другой стороны, автор рукописи профессионален и справится с этой задачей быстро. Однако ограниченные возможности издательства не оставляют надежд на включение рукописи в план ближайших трёх лет. В то же время, устойчивый спрос на научно-фантастическую литературу позволяет предполагать, что, будучи выпущена в несколько сокращённом объёме, такая книга мгновенно разойдётся по высокой договорной цене, окупится и даже принесёт прибыль. Самое разумное решение – издать этот сборник за счёт средств автора, для чего в качестве спонсоров привлечь магаданское отделение Союза писателей, общество книголюбов, возможно – обком ВЛКСМ и т.д.
Редактор – Т.К. Моргунова.
***
В общем – всё как всегда: Магаданскому книжному издательству непонятные рассказы не нужны, они убыточны, и от них избавляются всеми правдами и неправдами, особенно в период, когда, по словам В. Першина – «мы становимся на ноги хозрасчёта». Тем не менее, произведения К. Ершовой появились на свет Божий, но в Дальневосточном книжном издательстве: повесть «Дракон в реторте» – в сборнике «Эволюция» (Владивосток, 1989), рассказы «В стране без возврата», «Двойная звезда» и «Эксперимент» – в книге «Лабиринты» (Владивосток, 1991).
В заключение добавлю, что совокупная рукопись фантастической прозы Киры Павловны Ершовой под общим названием «Дракон в реторте» хранится в архиве Магаданской писательской организации.
Из книги «Штрихи к портретам» Сергея Сущанского.